Мировая сфера информационных технологий осваивает новую реальность — после американских санкций против Huawei. В IT такое происходит впервые, прецедент заставил задуматься многие страны о своей информационной безопасности. Бывший замминистра связи, директор Центра компетенций по импортозамещению в сфере информационно-коммуникационных технологий Илья Массух считает, что Россия едва ли не единственная страна, которая сможет выдержать вызов американских гигантов. Пока наших граждан при политическом решении США можно отключить от Интернета за 10 минут. — Насколько сейчас безграничны возможности крупных компаний в сфере IT, таких как Google, в плане блокировки доступа миллиардам пользователям к их программным продуктам: сервисам, операционным системам? Могут ли они по коммерческим или политическим мотивам лишать людей возможности использовать их без всяких обязательств? — Если взять историю развития IT-технологий, то раньше мы имели персональные компьютеры, свои серверы. Потом появились телефоны, они тоже были «нашими». Затем стала расти роль программного обеспечения (далее в тексте — ПО — прим. ред.). Все было бы хорошо, но эволюция IT еще и шла по пути большего развития сетевого взаимодействия. Получил массовое распространение интернет. Глобальные корпорации заметили эти тренды и начали переходить в облачные системы, постоянные обновления ПО на телефоне и компьютере. И сейчас мы пришли к такой ситуации, что телефон ваш, а программное обеспечение вовсе не ваше. То же самое с компьютером. Мало того, Microsoft, например, не даст вам пользоваться какой-нибудь программой в полной мере, если вы не зарегистрируетесь. И так делают все. Сейчас у них действительно есть определенный рычаг на любого пользователя, корпорацию и страну в виде возможности отключения. Не считая того, что они собирают всю информацию о пользователях. Это объективная реальность. Другое дело, что всем казалось, что никто пользоваться этим не будет и никто не будет ничего отключать. Но кейс с Huawei сильно удивил и мир IT. — Можно ли это сравнить с торговыми войнами или это политическая история? — Что в голове у Трампа, говорить сложно. Так как он бывший бизнесмен, ему кажется, что в мире политики сделки — хороший инструмент для какого-то продвижения интересов США. И допускаю, что для продвижения Китая в сторону какой-то экономической сделки он взял этот рычаг и начал принуждать. Но если с нефтью и эмбарго по товарам мир сталкивался неоднократно, то в мире IT, который считался безграничным, это произошло впервые. Теперь мы понимаем, что может выключиться любой смартфон. — Какие проблемы обнажила эта ситуация и как это может задеть Россию? — Мир входит в эпоху, где все зависит от программного обеспечения, а не аппаратного. В этом отношении в России ситуация не так уж плоха, как у Китая, например. Китай научился шить кроссовки, а потом перешел на сборку машин и компьютеров, телефонов. Это «железо», требующее серьезной инфраструктуры, рабочих мест, но Китай при этом базировался на западном ПО. Россия достаточно хорошо выглядит в этом отношении. У нас хорошие специалисты, команды, компании мирового уровня. И нам тут бояться этой конкуренции не стоит. По приложениям, если взять поисковики, мы тоже хорошо выглядим. С точки зрения соцсетей мы самодостаточная страна. Но от условного Android мы также зависимы, как и весь мир. — Сейчас разрабатывается отечественная операционная система «Аврора». Способна ли она заменить Android и получить широкое распространение? — Тут важно разделить потребительский и корпоративный спрос. Настоящее название продукта — Sailfish, он базируется на финской операционной системе, которая отпочковалась от Nokia. Я так понимаю, что выкупили какие-то права, сделали отечественный клон, назвали «Авророй» и начали разрабатывать собственную корпоративную мобильную систему. Это ее основное направление. Она неполноценная, с точки зрения пользователей. Да и никто не слышал еще про нее. Но надо внимательно смотреть на структуру разработки, ведь она базируется на финском ядре. И как бы нам не оказаться зависимым от них. — России нужна своя операционная система как для развития индустрии, так и для того, чтобы обезопасить себя от внешних отключений? — Курс на импортозамещение был выбран пять лет назад, но он касался корпоративных или государственных систем. То есть для обеспечения независимости при построении систем внутри страны, которые занимаются выплатой пенсий, сбором налогов и так далее. Вот эти системы должны были строиться на отечественном ПО. Но кейс с Huawei показывает, что мы также уязвимы с точки зрения пользовательских систем. Что может быть более важным. Мы все переходим в «цифру», и вдруг по решению Трампа блокируются все iOS или Android по всей стране. — Возможно ли повторение сценария по «территориальной блокировке», как было в Крыму с Google Play Market? — Да. Все телефоны имеют геолокацию. Можно блокировать и по языку. Сделать так, например, чтобы все телефоны с русским языком перестали работать и обновляться. И в этом смысле государство озаботилось этой проблемой. С учетом того, что смартфон — это не просто телевизор, откуда мы получаем новости, а предмет, на котором завязаны общение, работа, деньги. Конечно, государство должно озаботиться, чтобы это было доступным для населения. — Устойчивый интернет — вопрос из этой же плоскости? — Интернет развивался экстенсивно путем развития сетей связи, а система управления им как была изначально придумана в США, так там и осталась. Несколько корневых серверов в США, три в Европе, парочка в Азии. У нас их нет. И мы получили ситуации, что интернет — это очень хорошая среда взаимодействия и общения, государство и бизнес все больше им начинают пользоваться, но вы не можете им управлять. Все равно что московские светофоры управлялись бы из Лондона. Конечно, любой мэр предложил бы управлять самостоятельно ими. С устойчивым интернетом идея в том, что корневые сервера, маршрутизация управлялась изнутри страны, но вместе с тем ни в коем случае не отрывалась от Запада, а взаимодействовала с ним. В данный момент если будет какое-то политическое решение отключить Россию, то его можно реализовать в течение 10 минут несколькими командами на управляющем компьютере. — Что произойдет, если у нас нет суверенного интернета? — Тогда россияне в течение первых суток перестанут иметь достаточно надежный доступ ко всем зарубежным сайтам. А потом в течение недели будет деградация внутри страны, потому что те DNS-сервера, которые у нас есть, утратят связь с корневыми. Вы останетесь без «Яндекса». Это реальная перспектива. Но стоит учесть, что, например, банковские платежи работают через интернет, пенсии и так далее. Много сервисов, к которым люди привыкли. И конечно, допускать такую ситуацию для государства губительно. — Ситуация с Huawei заставит другие страны озаботиться разработкой собственных операционных систем? Входим ли мы в эпоху технологических войн? — В экономике есть такой термин «международное разделение труда». Когда одна страна делает один компонент, другая доводит, третья собирает. И все довольны. Но при этом зависят друг от друга. История с Huawei приводит к слому экономического видения, к фрагментарности экономики. Каждая страна начинает думать о том, чтобы все делать у себя. Трамп провозглашал это в ходе предвыборной кампании: сделать США точкой производства всего. Европа не сильно счастлива от этого, но это большой рынок, и они между собой пока не фрагментируют в сфере IT. Надеюсь, такого и не будет, потому что это деструктивный путь. Но Россия на этом пути, как ни странно, может выжить. Потому что мы с точки зрения программного обеспечения самодостаточны. Я не вижу проблем в том, чтобы разработать что угодно. У нас уникальные проекты и сами продукты хорошие. Еще не все «мозги» утекли на Запад. В любом случае в мировом масштабе все равно всем странам придется в итоге договариваться. Сейчас идет шок в IT-мире из-за Huawei. Все начнут думать, как бы сделать все у себя. Через год все поймут, что это невозможно, и начнут как-то дружить и договариваться. Единственное — что-то надо делать с политикой США. Это же не решение Google, а решение Трампа. Которому подчинились корпорации. Надо как-то убеждать Трампа. — Все крупные развлекательные сервисы (тот же Apple Music) взаимозависимы с платежными системами — Visa, Mastercard, Paypal. Если России создавать все облачные сервисы, то правильно ли мы понимаем, что нужны и свои аналоги платежных сервисов? Их реально создать в краткосрочной перспективе? — Всем казалось, что если у тебя есть карта Visa, то тебе ее не отключат. Но время показало, что и это отключат, если надо. Это ведь такой же облачный сервис. С точки зрения создания собственной платежной системы Россия должна ее иметь. Она должна быть современной, удобной. Конечно, необходимо делать ее. Но если уж делать, то поручать надо правильному исполнителю — «Яндексу», а не госкорпорации. — Насколько важен инвестиционный климат страны для развития отрасли? — Тут у нас стандартные проблемы. Инвестиционный климат плохой, судебная система необъективная. Поэтому иностранные компании не сильно рассчитывают на нее. Зарубежные инвесторы вывозят из России либо людей, либо компанию, и там уже ее могут купить. Этот тренд не очень хороший. Получается иезуитская продажа мозгов. Если раньше какой-нибудь Intel вывозил российских программистов в Калифорнию и обустраивал им жизни, то сейчас наши специалисты сидят в Саранске, но работают на них. Тело остается здесь, а мозги — там. — В представлении обывателя главные технологические державы — это США и Япония. Так ли это в действительности сейчас? И кто является для России конкурентом? — Россия не так плохо выглядит. Если вы возьмете страны, которые имеют свои поисковые системы, то их всего три — США, Китай и Россия. Другое дело, что массовые айтишные продукты мы делаем не в том количестве, в котором можем. Есть, например, «Касперский», но должны быть такие продукты в каждом классе. Япония — это технологический лидер, который на закате. Потому что не могут успеть. Они серьезные перфекционисты в создании аппаратных платформ, а в программном обеспечении достаточно слабы. Япония отстает, но озабочена этим. Капитал в Японии достаточно серьезный, и инвестиционный климат такой, которым мы похвастаться не можем. Может, есть некий ментальный барьер у определенных народностей по программированию. Если это так, то нам повезло — наши предки заложили правильные гены.