В США снова выпустили картину о России. В фокусе внимания любителей сериалов — пятисерийный «Чернобыль». По отзывам критиков, зрителей, участников событий, выходящие сейчас эпизоды достаточно правдивы и детально проработаны. На очереди еще один фильм-катастрофа о России — гибель подлодки «Курск», у нас его покажут через месяц. Всплеск интереса Голливуда к России и отсутствие качественных аналогов у нас объясняет в интервью «URA.RU» журналист и культуролог Юрий Сапрыкин. — Почему западной киноиндустрии до последнего времени не удавалось достоверно показать российскую действительность с ее трагедиями? — Иностранные фильмы про нас шаблонные, потому что любой фильм и книга, которые создаются о чужом для тебя народе и культуре, это естественный риск. Они будут упрощены. Когда в позднем СССР снимали фильмы о заграничной жизни, по степени шаблонности они перегнали все, что мог снять про нас Голливуд. Это удивительно, когда удается обратное. Это результат прорыва, огромного труда, дотошности. — «Чернобыль» и «Курск» — это новый уровень понимания России западными режиссерами? — Сериал «Чернобыль» и фильм «Курск» совершенно разные. «Чернобыль» в смысле достоверности, психологической убедительности, точности фактов и воспроизведения предметного мира — что-то феноменальное. Понятно, что мы тоже сможем докопаться, например, люди тогда так не разговаривали. Языковые вещи переданы не вполне точно. За вычетом этих деталей по степени глубины и уважения к чужой культуре — это феноменальная картина. «Курск» — это типичный фильм, спродюсированный Люком Бессоном. Несмотря на материал, он довольно легковесный, сделанный очень приблизительно. — Слишком много откровенно надуманных деталей? — Особой клюквы там нет, но количество православных служб, хоров или каких-то ангельских голосов, которые окружают моряков, бросается в глаза. Но дело даже не в том. А в том, что по драматургии и глубине — это шаблонный фильм-катастрофа. Его можно было снять с тем же успехом про любую страну. Никакой сложности там нет. С другой стороны, и того, чего многие наши соотечественники боятся: что этот фильм сделан специально, чтобы нас унизить, обидеть, втоптать в грязь, там тоже нет. Главное в фильме — это чувство уважения к людям, которые попали в беду. И что роднит его с «Чернобылем» — некоторое непонимание российского начальства, которое пытается замести ту трагедию под ковер, отказаться от иностранной помощи и сделать так, чтобы не было паники, и Запад про это ничего не знал. Это оказывается важнее жизни мужиков. Но разве мы можем сказать, что они (создатели фильма) не правы? Я прекрасно помню гибель «Курска». Ощущения от событий того времени были точно такие же. — Российские режиссеры, государство и общество способны создать фильм или сериал, сопоставимый по качеству и проработке с «Чернобылем»? — У нас иногда получаются такие фильмы. И они со всей возможной достоверностью предметов, характеров и запредельной трагичностью существуют. Почему они не снимаются сейчас и появляются редко? Потому что в последние пять лет мы видим четко сформулированный заказ. Он неписанный, но все, кто подает заявки на финансирование в Фонд кино, понимают, на что дадут денег. Это должно быть кино патриотичное, оптимистичное, современное визуально, но прославляющее какие-то российские победы. Единственная вещь, которая там допускается — и кино этим пользуется, — что необязательно эти победы записывать в актив государству или руководству. В большинстве этих картин есть конфликт между частными лицами, которые совершают подвиги и выворачиваются наизнанку, чтобы остаться в живых. А также каким-нибудь партийным начальством, которое плевать на них хотело, пытается помешать или пытается все наврать, скрыть все. Драматургическая канва понятна, и она похожа на то, что говорит начальство флота в «Курске» или партийное в «Чернобыле»: у нас в общем все хорошо, есть недостатки, но мы их исправим, все молодцы и не лезьте к нам с поучениями. Плюс к тому сформировался какой-то визуальный язык для рассказа о советских временах. Его за последние годы сложили «Первый канал» и студия Михалкова «ТриТэ». Фильмы типа «Легенды №17», «Движения вверх» и другие в разной степени честные и достоверные. Но на уровне картинки они похожи на хорошо снятый видеоклип. Люди понимают, как должны выглядеть современные реалии. И тут появляется «Чернобыль», который на уровне картинки сделан по-другому. И все понимают, что во всех деталях он убедителен. — Получается, мы хотим видеть себя в своих фильм чуть круче, чем есть на самом деле? — В России существует тенденция к тому, чтобы сделать комиксовое зрелище типа «Трансформеров» или «Мстителей», только чтобы все были в пилотках и гимнастерках. Идеологическая линия присутствует везде. И Запад, и Россия снимают комиксы. Только они снимают про Человека-паука, а мы хотим сделать то же самое только про героев Великой Отечественной. В этом вся проблема. Весь этот патриотизм, который накачивается государственными деньгами, сводится к тому, чтобы переодеть супергероя в военную форму. И дальше все сделать так, как в крупных голливудских студиях прописали. В смысле патриотизма «Чернобыль» является более вдохновляющим и уважительным фильмом по отношению к русскому человеку, чем снято у нас при поддержке государства за последние годы. — «Чернобыль» задаст тренд в фильмах и сериалах о российских проблемах? — «Чернобыль» может стать хорошим примером, но только не в качестве примера фильма о России. Возможно, и начнут снимать в ту же сторону, но это будет сторона документальных триллеров о разных странах и катастрофах. Этот прием и методология, которую использовали в «Чернобыле», она подходит для всего. Мне кажется, всем интересно смотреть не про Россию, а смотреть короткие пятисерийные фильмы о реально случившихся драматических событиях. — Но ведь есть и откровенное искажение как российской, так и западной действительности. Есть какой-то рецепт, как сделать все фильмы на сложные темы правдивыми? — Взаимное недоверие через экран и желание исказить друг друга закончится вместе с нынешним витком холодной войны. Тогда и уйдет страх. Он во многом искусственный и накачанный извне. Это не вечная черта русского человека — бояться, что про тебя снимут в зарубежном кино. Это просто одно из проявлений нынешней американофобии. Почему наши всегда так чрезмерно обращают на это внимание? На этот вопрос дает в конце 4-й серии «Чернобыля» начальник правительственной комиссии, когда говорит академику Легасову: «Вы хотите рассказать на Западе унизительные вещи про нацию, которая больше всего на свете боится унижения». У нас начальство, чиновники и солидарные с ним люди остро относятся к этому и не хотят, чтобы о нас узнали что-то неприятное.