В разгар пандемии коронавируса жители мегаполисов сходили с ума в самоизоляции. А старообрядцы живут в ней десятилетиями, не приемля телефонов, телевизора (даже почитать газету — грех). На Урале есть целые деревни, где молодежь живет по строгим правилам и где живы еще 90-летние старцы — истинные староверы. Корреспонденты URA.RU отравились в глухие места Свердловской области, чтобы понять, есть ли счастье без благ цивилизации? «Староверы — нелюдимы, гостей не жалуют», «это секта», «молятся всю ночь — с вечера до утра», «если и пригласят в дом, для чужих — отдельная посуда» — такие байки о староверах ходят в народе. При общении с ними часто выясняется, что многое из этого — мифы. Так, два года назад на открытии старообрядческого храма в Староуткинске нас, журналистов, допустили на службу, а митрополит Русской Православной Старообрядческой Церкви Корнилий дал интервью URA.RU. Но, как пояснил знакомый старообрядец, на Урале до сих пор есть староверы, которые живут закрыто, и все «страшилки» про них — правда. Все зависит от направления в старообрядчестве. «Есть поморцы — они даже с нами неохотно контактируют, а с вами точно разговаривать не будут», — рассказывает знакомый старовер. Самые демократичные — белоцерковники (их и возглавляет митрополит Корнилий). И есть часовенные, они же «беспоповцы» (у них нет священников — службы ведут сами члены общины). Несколько деревень с такими общинами есть на западе Свердловской области — в Шалинском районе. Музей старообрядчества Ворота в мир староверов — музей старообрядчества в поселке Роща. Бывшая учительница Зинаида Клементьевна Мельцина, создавшая его еще в советские годы и проработавшая в нем 24 года, проводит нам ликбез о старообрядцах: рассказывает, как в XVII веке из-за реформ патриарха Никона произошел раскол, как верующие, не принявшие новые правила, подвергались гонениям (по приказу царя, их монастыри и скиты на реке Керженец были разгромлены, отсюда второе название староверов — кержаки). Часть их казнили или отправили на каторгу. Другая, спасая себя и веру, пришла по рекам на Урал и в Сибирь. По словам Зинаиды Клементьевны, староверы много чего не смогли принять в новой вере, но главным «камнем преткновения» стала новая манера креститься. «Трехперстие старообрядцы называли „дьявольской щепотью“ и продолжили креститься двуперстием», — говорит она и объясняет, почему: два пальца (средний и указательный) — это человеческое и божеское начало Христа, а три пальца внизу — Святая Троица (во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа). «Когда человек крестится, он чертит на себе крест и Христа. У православных получается, что они изображают на кресте Святую Троицу, но ведь она не была распята — на кресте был Иисус!» — говорит Мельцина. Поскольку старообрядцы остались без духовенства (все священники или перешли в новую веру, или были уничтожены), они стали «беспоповцами» — из общины избирался наставник, который и проводил службы. Правда, без священников они лишились некоторых таинств (у них нет причастия кровью и телом господнем (кагор и хлеб) — есть только причастие святой водой. Зато обряд освящения воды и ряд других, например, крещение или брачение — аналог венчания, сохранились такими, какими были в 17 веке. Так, воду для освящения берут только с открытого водоема после молитвы. Прорубь зимой закрывают чем-нибудь в виде креста, как и ведра, в которых баба несет воду («чтобы нечистый не испоганил»). Разжигают свечи, начинается долгая служба, в конце которой те, кто в храме, принимают эту воду, под молитву остальных. «Эта вода самая сильная, самая „заряженная“, — говорит Зинаида Клементьевна. — Потом уже остальным прихожанам разливают. Этой водой ничего не освящают — ни машины, ни квартиры — она только для приема вовнутрь, например, дать умирающему или умыть ребенка, если он заболел, но так, чтобы не набрызгать на пол». Воду ставят к иконам, а на следующий год ее остатки добавляют в свежую — так в святой воде есть частицы воды с давних времен. Конкуренция двух вер До революции Роща не была чисто староверческой деревней — здесь жили и «церковные» люди (приверженцы традиционного православия). Староверы их недолюбливали, считая «предателями веры», но сосуществовали они мирно, а перед революцией в селе была даже единоверческая церковь, где молились и те, и другие. У кержаков была еще и часовня и, говорят, ее убранство было богаче, что не удивительно: староверы очень трудолюбивы, многие были зажиточными крестьянами — во время коллективизации их раскулачили, некоторых сослали. И церковь, и часовню коммунисты снесли в 1937 году. Те, кто остался верен старой вере, ушли «в подполье», собираясь на службы так, чтобы никто не видел. В наше время село также живет на две веры. По спискам селений 1860 года в Роще числилось около 3,5 тысяч староверов и лишь тысяча — церковных. Сегодня соотношение такое же: большая часть жителей села связана со старообрядчеством. «У нас на службе бывает по 15-20 человек, а в Пасху и другие крупные праздники до 50-ти собирается, — говорит создатель музея. — А в церкви в два раза меньше». Помогал строить православную церковь Николай Васильевич Бурылов — руководитель ООО «Роща», хотя сам он — старовер. По его словам, строгость, в которой воспитывают в семьях старообрядцев — залог порядка на селе (за все время, проведенное в деревне, мы не заметили ни одного пьяного). «В старообрядческой части населения пороков действительно меньше, — признает бизнесмен-старовер. — А посуда? То, что кержаки ели только из своей посуды — с точки зрения гигиены это оправдано!» Предприятие «Роща», которым он руководит — градообразующее на селе, оно обеспечивает работой местных жителей, благодаря чему деревня не только не умирает — потихоньку даже разрастается. В отличие от многих сел Свердловской области с заброшенными домами-развалюхами и покосившимися заборами старообрядческие деревни выглядят ухоженно, словно башкирские села. В поисках истинных староверов Правда, как рассказали нам в Роще, истинных староверов, тех, кто действительно живет по старым обычаям и строгим правилам, в селе почти не осталось. Все вспоминают легендарную бабу Дуню, которая жила без паспорта — только на подаяния, и даже внукам не разрешала называть себя бабушкой (хотя любила их), так как ее сын не побрачился со своей женой. По словам Мельциной, баба Дуня, приезжая из Кедровки в Рощу, останавливалась у нее, и после беседы всегда просила прощения: «Вдруг какое мое слово тебе не понравилось, ты будешь меня осуждать, а это тоже грех — получится, я тебя на грех навела!» Сегодня в селе осталось только одна пожилая староверка — 90-летняя баба Дуся, но она с чужими не общается — только с семьей, да на службы ходит. «Телевизор она выкинула и фотографироваться ни за что не будет, — говорит Зинаида Мельцина. — Она даже дочери наказала: „или забирай все мои фотографии, или я их сожгу“: это у святых лики могут быть на земле, а нашим ликам нечего в миру оставаться». Нам удалось пообщаться со старшей общины староверов в Роще Натальей Шаравиной — она категорически запретила себя снимать, но согласилась поговорить на улице. Рассказала, как баба Дуня учила ее вести службы — читать Псалтырь на старославянском. «У нас уже 11 человек читает по-старославянски», — с гордостью говорит Наталья. Но признает, что до настоящих староверов ей далеко: «Вон у меня телевизионная тарелка на доме висит — когда я умру, меня даже отпевать не будут». Чтобы найти пожилых, истинных староверов, нам пришлось отправиться в соседние села. В Платоново нам помог глава администрации Игорь Щукин (сам также старовер), проводивший нас к своей 83-летней родственнице бабе Зине. Она немного поговорила с нами, стоя в палисаднике и опираясь на палочку — рассказала, что ее предки пришли на Урал после Никоновской реформы. «У меня у матери все поколения — староверы, — говорит бабушка. — И в храме (обычной церкви — прим.ред.) не были. А сейчас меняется поколение. Разве было такое в те года, что в бане моются да пиво пьют?» Баба Зина призналась, что после нашего с ней общения ей придется отмаливать грех, но куда денешься? «Бабушка у нас уже знаменита — в местной газете печатали снимок, как она зимой в проруби стирает белье», — смеется глава администрации. По его словам, в Платоново много старообрядцев, но больше всего их в Симанятах: там все село — староверы. Дозваниваемся до старосты Елены Шаравиной. «Приезжайте, — говорит она. — Не знаю, захочет ли кто-то из старых людей общаться, но я, что знаю — расскажу». Деревня на клюшке На подъезде к Симонятам нас ждет сюрприз: въезд в деревню перегорожен воротами — приходится оставлять машину и идти пешком. Староста проводит нам экскурсию по деревне, показывая детскую площадку, дороги, отсыпанные год назад гравием («раньше ходили по колено в грязи»), бывшую часовню (при советской власти ее забрали под жилье — сейчас она полуразрушена). По ходу рассказывает об односельчанах. «Есть у нас свои учителя, строители, медики, — говорит Шаравина. — Наш медик — главный фельдшер Платоновского ФАП (фельдшерско-акушерский пункт). На областном конкурсе „Село, деревня, город“ мы заняли первое место. За что? За то, что люди у нас такие — добропорядочные, нравственные». Поскольку часовни нет, жители молятся в наиболее крупных избах. По словам Попковой, хотя деревня на 100% старообрядческая, далеко не все готовы полностью соблюдать каноны. «Никто не хочет идти на первый крест (самое строгое выполнение правил — прим. ред.): очень сложно это. Мы же живем с детьми и внуками! — говорит Елена Ефимовна. — Хотя есть одинокие бабушки, которые очень строго все соблюдают». Современная жизнь, напротив, заставляет староверов использовать блага цивилизации. «Интернетом не пользуется те, кому не надо. Но молодежь-то сейчас продвинутая! И в школах без компьютера никак! — говорит староста — А во время пандемии вообще онлайн-обучение было». Хорошо, сотовая связь сейчас есть. А интернет мы проводим сами — покупаем спутниковые антенны». По словам Елены, староверы стремятся, чтобы их дети получили хорошее образование — выпускники вузов есть почти в каждой семье. На вопрос, счастливы ли люди, живя в такой строгости, Елена Ефимовна уверенно отвечает: «Конечно!» «Наши дети приучены к работе, не разболтаны, готовы к самостоятельной жизни — не ждут ни от кого помощи», — говорит она. При этом старообрядцы открыты и к людям другой веры — могут даже побрачить, если кто-то полюбит юношу или девушку не из староверов. «Никто не откажет брачиться, главное — чтобы жили в законном браке, — говорит староста, уточняя: — Законный-то брак — на небесах, а не в паспорте!» При этом парни из деревни все-таки стараются выбирать невест-староверок. «Ищут, чтобы трудолюбивые были, хозяйственные. Если человек не нашей веры, но есть желание — переводим в нашу. Но силой никто, конечно, не тащит». Правда, если уже принял веру, придется верность хранить — иначе суровое наказание. «Сходил на сторону — 15 лет отмаливать. Вы так сможете? — смеется Елена Ефимовна. — Каждый день — по 100 поклонов. Хочешь жить в грехе — пожалуйста, но тогда твоя вера уже не будет крепкая». На прощание Елена Ефимовна напоила нас водой, угостила продуктами пчеловодства и пригласила в дом (пришлось отказаться, так как было уже поздно). «В следующий раз приедете — ворота открывайте и проезжайте на машине», — посоветовала она. «Разве это не от чужих ворота закрыты?» — спросил я. «Мы не чужды миру — никому не запрещаем с нами встречаться, — ответила староста. — А ворота закрыты — это чтобы скотина не разбегалась!»