Уголовное дело против авторов роликов о вымышленном сибирском депутате Виталии Наливкине остановило сатирический проект. Расследование хулиганства, которое силовики усмотрели в одном из выпусков популярной в YouTube пародии на чиновников, создало большие проблемы: продюсеры ищут средства на адвоката. Если им защититься не удастся, то авторов идеи могут лишить свободы на восемь лет за ролик с гранатометом. Автор и продюсер роликов Андрей Клочков считает, что уголовное преследование является лишь поводом для влияния на творческий коллектив и может привести к закрытию проекта. В интервью для URA.RU он рассказал о том, как в офис с обысками пришел ОМОН, что из себя представляет Виталий Наливкин и какое отношение он имеет к оппозиции. — Андрей, как родилась идея этого ролика и когда узнали об интересе со стороны силовиков? — Мы выбрали тот формат, в котором обычно снимаем наши видеоролики. Его мы снимали полтора месяца назад в абсолютно безлюдном месте по заранее выбранному нами сценарию. Все что мы там снимали было нами продумано и просчитано. Все было снято с использованием мер безопасности, с нашими декорациями. Спустя полтора месяца к нам врываются сотрудники ОМОНа, кладут лицом вниз, конфискуется вся наша аппаратура и зачитывается постановление о возбуждении уголовного дела по тяжкой статье о жестком нарушении общественного порядка. Когда этот ролик мы опубликовали, к нам вопросов от правоохранительных органов не было. Они проверяли это место, но сотрудники МЧС нас потом вызывали и давали постановление о том, что нет никакого ущерба. Почему этот эпизод спустя полтора месяца всплыл — нам не понятно. Каким образом, по их мнению, мы являемся уголовниками и преступниками — нам не понятно. Чем от нас отличаются те люди, которые в черте города взрывают салюты и пиротехнику? — Уголовное дело в отношении актрисы — тоже давление? — Конечно. Это вытекает одно из другого. Если по нашей актрисе еще можно было сослаться на то, что у нее были проблемы с законом, а наши ролики привлекли внимание к ее персоне, то конкретно по нам идет недовольство каких-то лиц по отношению отдельных эпизодов нашей деятельности. Была просто найдена зацепка, чтобы инициировать дело. Их не интересует ни остановка, ни наша пиротехника. Им просто нужен был повод для того, чтобы возбудить дело и предъявить нам. Для того, чтобы мы были, возможно, подконтрольны. — Виталий Наливкин — очень противоречивый образ, который мог вызвать интерес со стороны силовиков и властей еще раньше. Были ли какие-то просьбы или предупреждения по поводу роликов? — Я могу сказать одно — если бы такие обращения поступали, то мы бы пошли на диалог и все обсудили. Мы снимаем свое кино, свою комедию. Мы не являемся какими-то инициаторами общественных недовольств или провокаций. Мы никогда не преследовали таких целей. У нас не было задач расшатывать массы. Мы всегда шли на диалог и с сотрудниками правоохранительных органов и с представителями администрации. Мы не первый год уже снимаем свои видеоролики. Посмотрите каждый из них. Вы увидите, что там один позитив. Люди пишут позитивные комментарии и воспринимаются ролики с большим позитивом. Там нет народных негодований. — И все же. Массовой аудиторией Наливкин воспринимается как чиновник, который воплощает самые худшие проявления муниципальных властей…. — Поймите простую вещь: мы ни с кем не ассоциировали Наливкина. Это отдельный самостоятельный персонаж, который существует в своей Вселенной, который варится в этих событиях. Он ни с чем из реальной жизни не соотносится. Есть отсылки на какие-то похожие моменты, но не более. Смотря наши федеральные каналы, там показывают вещи гораздо жестче, провокативнее и похабнее. Взять даже всем известный сериал про полицейского, который постоянно в форме, в неприглядном виде высказывается в отношении правоохранительных органов. Как сотрудники воспринимают такое поведение и отношение к собственной структуре? — Какие планы сейчас? Есть ли уже адвокаты? — Мы ищем адвокатов и рассчитываем на общественную поддержку, потому что не считаем себя преступниками и теми, кого нужно судить по уголовной статье. Здесь все притянуто за уши. Никакого состава преступления, который они нам приписывают, нет. Мы считаем, что это целенаправленное давление на нас. Сейчас нам надо решить текущую ситуацию, а дальше исходить из положения вещей. Та статья, которую нам хотят приписать, она предусматривает от пяти до восьми лет лишения свободы. Понятно, что это нас не устраивает. Мы не считаем себя виноватыми. Сейчас у нас на уме только то, как выйти из нее. Думать о чем-то другом, находясь в таком положении, — не очень комфортно.