«Мы создадим сферу, в которой все захотят быть „как русские“»
В России через 20 лет произойдет полная смена поколений, страна совершит переход от глобализма к многополярности и научится создавать спрос на свои технологии. О том, какой будет Россия-2040, в интервью URA.RU рассказал политолог, философ, генеральный директор АНО «Институт развития парламентаризма», участник дискуссий международного клуба «Валдай» Алексей Чадаев.
В Москве проходит международный экспортный форум «Сделано в России-2023». Одна из его сессий «Горизонт 2040. Формула развития России» 20 октября будет посвящена будущему. На ней специалисты в своих областях представят сценарии развития страны через 20 лет.
— Необходимость самобытного пути развития России — широко обсуждаемая тема в политических и экономических кругах на сессиях, посвященных будущему страны. Что вообще значит выбрать свой путь?
— В практическом смысле самобытность — это отказ от заимствованных шаблонов и стандартов. Пользовался чужим, тебя все устраивало; потом перестало устраивать — тогда говорят: стандарт не нужен, мы сами себе изобретем и продвинем свой собственный. Это происходит, когда «общий» стандарт либо плохо работает, либо устарел, либо он не в твоих интересах.
— В какой сфере в будущем вы видите возможность для России развить свой собственный шаблон?
— В отечественном здравоохранении. Вообще слово «здравоохранение» и «медицина» у нас используются как синонимы, а это разные вещи. Мировым трендом последних времен было то, что «здравоохранение» подменяется медициной. Предполагалось, что все человечество — это пациенты. Это понималось как набор разных болезней, от которых нужно придумать препарат, а фармацевтические компании начинали их создавать и продавать.
Сейчас мы освободились от шаблонов и можем сделать акцент на то, чтобы люди именно меньше болели. Шанс России состоит не в том, что надо вместо иностранных лекарств делать свои, а в том, чтобы как раз избавиться от шаблонов фармакологически ориентированной медицины и развить свои технологии, основанные на защите от болезней, а не все более дорогостоящем излечении.
То есть здравоохранение, работающее со всеми людьми, а не только с уже заболевшими.
— Также власти часто говорят о процессе перестройке мировой системы — становлении многополярного мира. Как вы видите будущий мировой порядок?
— Слово «перестраивается» вводит в нас заблуждение. Сейчас мы не видим никакого сознательного процесса перестраивания. В настоящее время все и с разными мотивами ломают постперестроечный мир американской гегемонии.
Мы говорим, что многополярный мир — это хорошая альтернатива текущей ситуации. Но в истории многополярный мир уже был — мир «большого концерта» империй перед Первой мировой войной. Конструкция оказалась неустойчива — сдержки и противовесы системы безопасности не сработали.
Сейчас нужно в конструктивном ключе обсуждать, как должен работать многополярный мир. Недавний форум «Один пояс — один путь», который посетил Владимир Путин — это попытка сделать проект многополярного мира. Если мы действительно стремимся к этому, то нам нужно хорошо всерьез проанализировать издержки и риски многополярности.
Одна из издержек такого мира — бесконечное количество локальных конфликтов в периферийных странах, которые используют в своих интересах крупные игроки. Условные Балканы везде. Сегодня нельзя говорить, что многополярный мир лучше, чем однополярный, поэтому мы стремимся к нему. Этого недостаточно.
— Помимо перестройки мировой системы власти говорят об экономическом суверенитете и переходу к модели экономики предложения. Какие отрасли, по вашему мнению, наиболее перспективные для развития экономики предложения, о которой говорил президент?
— Очень важной особенностью современной экономики является стремительный прогресс инструментов управления спросом.
Это называется «вторая неолитическая революция». Первая неолитическая революция была переходом от присваивающего хозяйства к производящему в сфере предложения. Сейчас мы совершаем переход от присваивающего к производящему хозяйству в сфере спроса.
Все экономические теории, которыми мы пользуемся, основаны на аксиоме, что спрос имеет неизменяемый характер. Мы спрос изучаем и потом его удовлетворяем. Но сам по себе спрос рассматривался как явление природы — он либо есть, либо его нет. На него можно влиять рекламой или ценовыми манипуляциями, но очень ограниченно. Так он никакому осознанному управлению не поддается. Это уже не так. Сегодня в стратегиях больших транснациональных компаний 50% денег закладывается на производство товара, а другие 50%, закладываются на то, чтобы люди захотели его купить. И создаваемый таким образом спрос — это высокотехнологичная, многопредельная индустрия.
Вопрос в каких отраслях мы можем сделать прорыв приобретает совершенно другой разворот. В каких сферах мы сможем создать спрос или управлять спросом, где у нас есть такие инструменты.
В современной реальности это иногда очень нетривиальные инструменты. Например, спрос на зеленую энергетику, который создавался в последние 15 лет коллективной Гретой Тунберг в ходе кампании по борьбе с углеродным следом и глобальным потеплением. Все это выглядело не как создание спроса на «энергопереход», а как общественно-политическое движение, но суть — трансформация глобального спроса в сфере производства и потребления энергии.
— Вы говорили про необходимость создания нового спроса. А есть примеры создания спроса в российской истории?
— Есть за недавнее время успешный в нашей истории прецедент, когда мы почти вес мир заставили что-то хотеть — космос.
Мы вышли первыми в космос и на несколько десятилетий все захотели стать космонавтами. Не только в советском детском садике, но и во всем остальном мире. Никто не понимал для чего. Это была мечта и фантазия.
Но в покорении новых планет экономического смысла не было, как и нет сейчас. Единственное, где сейчас появилась какая-то экономика — в беспилотной космонавтике.
Нам надо этот прецедент хорошо обдумать и повторить. Будет ли это натуральная еда, которую никто себе в мире позволить не может или это будет образ жизни, который все будут хотеть копировать. Например, мировая мода же стала в каком-то смысле филиалом итальянской моды и по сей день ей является. Все в мире хотят быть итальянцами с этой точки зрения.
Нам надо понять, в какой части повседневного жизненного уклада все захотят быть русскими.
Необходимо думать в ту сторону, где спроса пока нет, где его можно только создать. В этом отношении талантливый писатель-фантаст намного ценнее толпы предпринимателей. Если он у тебя есть, то толпа предпринимателей сама собой образуется. Также и ученые, которые открывают что-то новое. Такие примеры в нашей истории тоже есть: мирный атом.
— В сфере мирного атома мы сможем создать спрос на мировом рынке?
— Точно сможем. Здесь тот самый случай, когда в обозримой перспективе вряд ли кто-то наше лидерство в этой сфере сможет хоть как-то оспорить.
— А все эти дискуссии по поводу того, что атомные станции загрязняют атмосферу?
— Это я отношу к области PR и борьбе за рынки. Объективно, атомная энергия гораздо чище, чем любые другие виды энергетики, включая «зеленую».
— Для помощи развитию экономики предложения власти часто упоминают искусственный интеллект (ИИ). Что вы можете сказать о перспективах ИИ для России?
— Мы видим по СВО разворачивающуюся картину соревнования искусственных интеллектов.
Главный фактор, который сейчас многие недооценивают, это именно то, что искусственный интеллект — оружие. Это касается не только традиционной войны, но и всех остальных сфер. ИИ, позволяющий тебе собирать данные о пользовательских предпочтениях дает тебе гигантское преимущество в борьбе за любые рынки.
Возникла ценность, которую невозможно купить за деньги. Если бы меня спросили, сколько нужно денег, чтобы создать конкурента Google или Яндекс, я бы ответил: ни сколько. Это невозможно. Потому что неоткуда взять аудиторию, которая на протяжении такого количества лет учила бы своими запросами поисковые алгоритмы. Главная ценность не в самих алгоритмах, а именно в этом самом наработанном обучении.
— Значит СВО поможет России развить технологию?
— Благодаря СВО началась реализация национального проекта, посвященного развитию беспилотников. Мы впервые за последние 50 лет с нуля пытаемся создать новую отрасль промышленности.
Очень хорошо, что мы поставили себе цель такого масштаба. Другой вопрос — что из этого получится.
— Подводя итог, какие основные изменения в России вы видите к 2040 году?
Первое изменение будет демографическое. Останется очень мало людей с советской памятью. Самое значимое — это то, что пройдет много времени с момента нашего такого разворота от глобализма к многополярности. Сейчас мы только что в начале этого процесса. Нам только придется найти ответ на вопросы, которые мы даже сами себе не задавали. Предстоит период интенсивного духовного и интеллектуального творчества в следующие годы.
Готовых ответов нет — гораздо больше вопросов.
Все дискуссии о многочисленных наших концепциях, идеологиях. Все по Высоцкому. Находим правильные ответы и не находим нужных вопросов.
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!
Не упустите шанс быть в числе первых, кто узнает о главных новостях России и мира! Присоединяйтесь к подписчикам telegram-канала URA.RU и всегда оставайтесь в курсе событий, которые формируют нашу жизнь. Подписаться на URA.RU.
