VIP-гость РИА «URA.Ru» - Евгений Киселев - независимый журналист, политический аналитик. 2,5 часа он подробно отвечал на вопросы читателей нашего агентства. Угрожали ли Киселеву физической расправой, кто будет следующим президентом России, собирается ли он покинуть страну, чем занимаются его жена и сын, какой сюрприз он готовит власти в своих мемуарах, кто такие «щенки Павловского», что Путин собирается достать из рукава, какие сайты он просматривает ежедневно, кто его друзья, где отдыхает, что думает о Росселе и других губернаторах УрФО, советы мэтра начинающим журналистам, а также ответы еще на 20 вопросов - в нашем отчете. Евгений Алексеевич, Вы, безусловно, являетесь оппозиционером по отношению к действующей власти. По крайней мере, такое впечатление складывается из Ваших выступлений. Не думали ли Вы уехать из России, поскольку, действующая власть, кажется, надолго останется у руководства страной... Лина Васильева, Москва  - Я не оппозиционер. Оппозиционерами являются те, кто идет в политику, кто борется за власть, кто хочет прийти к власти, вместо тех, кто сейчас там находится. А я просто высказываю свое мнение, свое отношение к действующей власти. То, что она мне не нравится, это правда. А что касается второй части вашего вопроса, конечно, думал. Что же вы меня за дурака держите? По-моему, только глупый человек сегодня не может на эту тему размышлять. Но я в Москве, я в России – и это ответ на ваш вопрос. Какие программы современного российского ТВ Вы смотрите? На каких авторов (ведущих) обращаете внимание? Рудик - Смотрю «Новости» на разных каналах, смотрю итоговые программы по субботам и воскресеньям. За исключением «Недели» и программы  Владимира Познера - эти программы трудно назвать аналитическими. Это какой-то другой жанр. Развлекательно-пропагандистский, я бы сказал. На каких авторов обращаю внимание? Я бы отметил ведущих НТВ - Алексея Пивоварова и Антона Хрекова. Им удается держать планку, которую когда-то мы установили. Хотя, к сожалению, эти программы все больше и больше выглядят инородным телом на новым НТВ. Юлиана Максимовская хорошо работает на Ren-TV. Я всегда с удовольствием смотрю Татьяну Толстую и Дуню Смирнову в «Школе злословия», хотя выпуски этой программы очень неровные, очень много зависит от того, кто в гостях. Потому что часто бывает гость, безусловно, эрудирован, образован, нестандартно мыслит, но все равно этого недостаточно. Телевидение предполагает еще какое-то дополнительное качество, которое иногда трудно найти в госте, его иногда называют харизмой. Евгений Алексеевич, на прошлой неделе Владимир Познер в своей традиционной «прощалке» ответил, в том числе, и на Вашу статью в Gazeta.ru. Там он опроверг, что ему не разрешают приглашать какого-либо гостя, и сказал, что он вполне свободен в выборе тем. Как Вы считаете, Владимир Владимирович слукавил? Александр, Курган-Москва - На самом деле мы эту тему обсуждали с Владимиром Владимировичем в программе «Коробка передач» на «Эхо Москвы». И, в общем, это же можно просто даже поднять на сайте «Эхо Москвы», там есть полная расшифровка этой беседы. И вы можете, Александр, убедиться в том, что, по сути дела, Владимир Владимирович признал мою правоту, поскольку он истолковал критику в свой адрес так, что ему навязывают темы, ему напрямую запрещают приглашать тех или иных гостей. Будто бы Познер говорит, что хочу пригласить Иванова, или Петрова, или Сидорова. А ему говорят: нет, ни Иванова, ни Петрова, ни Сидорова приглашать нельзя, они у нас в черном списке. Ну, на самом деле я-то имел в виду ровно то, что происходит в действительности, и что Владимир Владимирович признал. Опять отсылаю вас к расшифровке нашего разговора. Я не могу сейчас точно цитировать, но смысл того, что я сказал, состоит в следующем. Вы, Владимир Владимирович, прекрасно понимаете, какие темы нельзя поднимать. Прекрасно понимаете, каких людей приглашать нельзя. И вы эти темы не поднимаете, и этих людей не приглашаете, чтобы не идти на конфликт, который ни к чему хорошему не приведет. Вы понимаете рамки, в которые вы введены. И пытаетесь честно и благородно, свободно работать в этих рамках. На самом деле история цензуры стара, как мир. Сейчас издается огромное количество мемуаров разных людей, которые вспоминают, как мы жили в 70-е – 80-е годы. Да точно также, жили. Превосходно. Потребление росло, как сейчас растет. Только немножечко в иных исторических и экономических обстоятельствах. Сейчас «Мерседесы» люди покупают, а тогда покупали «Волги» и «Жигули». Очереди стояли за новыми автомобилями. Невозможно было приобрести кооперативную квартиру. У людей были деньги, поскольку росло благосостояние советского народа, и, в общем, люди порой не знали, куда их потратить. Неплохие книги издавали, потому что литература не из одного самиздата состояла, не только из Автарханова и Солженицына. И, в общем, если не выходить на Красную площадь протестовать против ввода советских войск в Чехословакию, если не перепечатывать «Архипелаг ГУЛАГ» на машинке, если не кричать громко на всю страну какие-нибудь антисоветские лозунги, то, в общем, можно было и жить, и существовать, и творчеством заниматься. И даже какие-то рискованные крамольные мысли высказывать. И сейчас, в общем, тоже примерно то же самое происходит. Вот только свобода ли это? Это большой вопрос. Вам когда-нибудь угрожали? В том числе физической расправой? Н.С.Кретов, Челябинск - Да. Неоднократно. Сейчас модно писать мемуары, у Вас не было таких мыслей? Наверняка ваше знание кулуаров было бы очень интересно многим в этой стране. Или Вас останавливает, что эти люди по-прежнему сильны, а у вас семья... Наталья Горчакова, Тюмень - А я пишу. Меня ничего не останавливает, я пишу. Просто работа эта медленная и кропотливая. Вообще, писать мемуары считается уделом пенсионеров. Я долго размышлял перед тем, как сесть за эту работу. Но, с другой стороны, я думаю, что очень часто человек, уйдя на пенсию, вместе со своими мемуарами становится настолько неинтересен своим современникам, что его мемуары мало кто прочтет. Мне бы хотелось, чтобы все-таки мою книжку воспоминаний прочитали, пока имя мое еще на слуху. Вот я купил, например, сейчас потрясающую книгу мемуаров. Был такой сценарист, очень известный в те времена человек, уважаемый, один из столпов советского кинематографа Анатолий Гребнев. Кто сейчас помнит Анатолия Гребнева? А книжка потрясающая. Я оторваться от нее не могу. А что касается вашего вопроса, смысл которого, не боюсь ли я писать что-то о сильных мира сего, с которыми меня сталкивала жизнь, то, нет, не боюсь. Я свое давно уже отбоялся. Либеральная интеллигенция любит рассуждать терминами "свобода слова", "общественное мнение", "гражданское общество". По Вашему мнению, в России действительно существуют подобные институты? Тогда как можно объяснить гражданскую пассивность и безынициативность, нежелание населения участвовать в выборах? Евгений Б. - А свобода слова у нас есть. Давайте не путать свободу слова и свободу печати. Это две разные вещи. Вот свобода слова у нас, действительно, имеется, потому что я могу разговаривать на любые темы с любыми людьми. И, слава Богу, за то, что я пришел, предположим, на «Эхо Москвы» или на какую-нибудь другую радиостанцию, или высказал какое-то мнение в публичном разговоре, меня не арестуют и не посадят. Вот это свобода слова. Я могу прийти на митинг, выкрикивать на митинге любые лозунги, если захочу. Вот это свобода слова. А свобода печати, господа, это немножечко другая история. Свобода средств массовой информации, вот ее у нас нет. Во всяком случае, она у нас ограничена. А когда какая-то свобода ограничена, то это не свобода. Значит, свободы нет. Вот здесь есть некое лукавство. У нас есть «Эхо Москвы» и есть несколько газет, где, в общем, можно писать практически все. А вот в других газетах писать невозможно. А вот на телевидении, практически, кроме Ren-TV, нигде ничего толком нельзя говорить. Только то, что нравится в Кремле. Это, господа, не свобода слова. Это так, фигня какая-то. Общественное мнение? Вопрос, что понимать под общественным мнением. Общественное мнение было даже в Советском Союзе. И, кстати, это общественное мнение единодушно поддерживало все решения партии и правительства. А потом выяснилось, что эта партия и правительство взяли и развалились, как карточный домик в одночасье. А люди вообще ничего не делали, просто взяли и в сторону отошли. И выяснилось, что колосс-то на глиняных ногах. Гражданское общество. Вот об этом, действительно, рано говорить. Здесь, Евгений, я с вами совершенно согласен. О существовании гражданского общества, глядя и на гражданскую пассивность, и на безынициативность, и глядя на то, как «пипл» все подряд «хавает», конечно, говорить преждевременно. Есть какие-то ростки, островки, зачатки, но, упаси Бог, только не думайте, что я имею в виду Общественную палату имени Владимира Владимировича Путина. Это, знаете, муляж. Это чучело гражданского общества. Гражданское общество может возникнуть только от граждан. А когда кремлевские таксидермисты берут и быстренько сварганивают какую-нибудь сову, набитую внутри соломой и говорят: вот у нас гражданское общество, - получается вот такая вот Общественная палата, которая начинает оживленно обсуждать вопрос, а не запретить ли нам хождение слова «доллар», и «фунт», и «евро». Вот тут хоть стой, хоть падай. Расскажите о своей семье, детях. Как вы им объясняете, что происходит сегодня в России. Они связывают свое будущее с этой страной? Наталья Анатольевна Петровских, Сургут - У меня взрослый сын, у которого уже есть свой сын. Хоть я и молодой дедушка, мне еще нет и пятидесяти, но моему внуку на днях будет уже пять лет. И скоро моему сыну придется объяснять своему сыну, что происходит в России. А мой сын, Алексей, уже все более или менее понимает. Связывает ли он свое будущее с нашей страной? Спросите у него. Я в этом не уверен, к сожалению. Кто, на ваш взгляд, будет нашим следующим президентом? Вы сами ходите на выборы? Савелий Феоктистов, Екатеринбург  - Я не ходил на последние президентские выборы. Это был первый случай за всю сознательную жизнь. Когда был Советский Союз, я на выборы ходил, поскольку мне было жаль ребят молодых, агитаторов, которых на избирательном участке не отпускали домой, пока не проголосует последний зарегистрированный избиратель. Такая система была. Им приходилось ходить по квартирам, когда оставалось полтора-два часа до конца и предупреждать отдельных нерадивых товарищей, что, пожалуйста, сходите, проголосуйте, а то у нас будут неприятности. Поэтому я ходил, я голосовал, хотя все было понятно, что будет с итогами этих «выборов». Когда началась перестройка, когда начались выборы настоящие, альтернативные, настоящая борьба, я всегда голосовал. Поверьте, даже каких-то районных выборов не пропустил. Последний раз голосовал на московских выборах. Один раз не голосовал на последних президентских выборах. Я не хотел принимать участие в этом фарсе с Малышкиным, Рыбкиным. И мое отношение к участию Ирины Хакамада – это отдельный вопрос, я считаю, что она как раз по-своему поступила очень мужественно, в отличие от некоторых наших демократических политиков. На самом деле, на ее месте, наверное, должен был быть кто-то один, и была реальная возможность выставить кандидата. Ведь был такой эмоциональный момент в конце декабря – в начале января, конца декабря 2003 – в начале января 2004 года, после того, как провалилось СПС, провалилось «Яблоко». Но это уникальная ситуация. Буквально была неделя-две, когда было осознание того, что нужно выдвигать единого кандидата от либерально-демократической оппозиции. Я сейчас не хочу называть никаких фамилий, но те люди, которые могли бы выступить получше, чем Ирина, просто испугались и спрятались. Прикрывшись благовидными предлогами, что, мол, вот не сейчас, а через четыре года, потому что сейчас -  это безумие. Выступить сейчас, значит, навсегда спалить себя, спалить идею. А Ирина, глядя на вот это, мягко говоря, трусливое поведение своих товарищей-мужчин по демократическому лагерю, она правильный шаг сделала. Может быть, кстати, я и не прав, что не пошел и не проголосовал за нее. Может быть, это было нехорошо с моей стороны. Но в тот момент мне, правда, не хотелось в этом фарсе принимать участие. То, что Ирина набрала мало голосов, это понятно.  Женщине, да еще наполовину японке, очень трудно в нашем обществе тотального мужского шовинизма показать лучшие результаты. Нам еще лет сто прожить, пока у нас появится своя Маргатет Тэтчер. А что по поводу прогноза, кто будет следующим президентом... Вы знаете, думаю, что Медведев. Глядя профессиональным глазом на то, как раскручивают Дмитрия Медведева государственные телеканалы, я вижу, что существуют определенная установка, спущенная сверху, что его показывают так, как показывают второе лицо в государстве. С точки зрения информационной, скажем так, силы и последовательности - это настоящая кампания. Кстати, быть может, это не самый худший вариант для страны. Иванова я не рассматриваю. Считаю, что хватит нам одного президента, полковника КГБ. Давайте не будем это возводить в традицию. С высокой степенью вероятности, по состоянию на сегодняшний день, это будет Медведев. Но, понимаете, существует такой феномен, как фальстарт. Вот его раскрутка может оказаться фальстартом. В 1997 году у Бориса Ефимовича Немцова, в котором тогда многие видели будущего президента, был запредельный рейтинг. А потом он вдруг начал падать. И я помню, как мы в программе «Итоги», грешным делом, впали в некое злорадство, наблюдая за тем, как этот рейтинг от недели к неделе снижается. И снизился в итоге до нуля, буквально на протяжении нескольких месяцев. Это было прискорбно. Преждевременная раскрутка любого кандидата может оказаться бумерангом, а тот может вернуться, и ударить в лоб кандидата, «выбить его из седла», и неизвестно, когда кандидат поднимется. Кроме того, есть другая проблема. Вопрос в том, передается ли рейтинг Путина назначенному преемнику? Пока никто не может на этот вопрос ответить уверенно. Повторяема ли ситуация осени 1999 года? В августе 1999 года появился на экране Борис Николаевич Ельцин и сказал, что все, ребята, я понял: вот он мой преемник. И предъявил миру никому неизвестного Владимира Владимировича. И Владимир Владимирович стремительно попер в гору при поддержке телевидения, первых двух госканалов. Почему это произошло? Во-первых, там были взрывы домов, была война, сначала в Дагестане, потом в Чечне. В общем, было много обстоятельств, которые тому способствовали. В стране возникла или, скажем так, была создана ситуация, которая требовала появления очень сильного, волевого лидера. Или, во всяком случае, лидера, который на экране телевизора представал таким. И общественность отреагировала с энтузиазмом. Надо понимать, что Владимир Владимирович - блестящий актер. Я, в данном случае, не вкладываю никакого отрицательного смысла в это. Он умеет работать с камерой, он умеет работать с аудиторией, он умеет себя подать, у него блестящее умение говорить публично. Его лексикон, его фразеология, конечно, заставляет, порой, морщиться, но это уже вопрос личных вкусов. Кому-то очень нравится, и таких большинство. Вот тем самым десяти процентам, которые определяют будущее нации, может быть, не нравится. Но на выборах голосует остальные девяносто. Задача власти получить большинство толпы на выборах. А дальше, в промежутке между выборами, работать вот с этими десятью процентами. А у нас проблема в том, что у нас власть и на выборах работает на вот это вот население, которое даже народом порой не назовешь. И между выборами власть продолжает работать исключительно на них. Вот это одна из кардинальных проблем, из-за которых возникают очень многие неприятности. В 1999-ом Путин выиграл на контрасте. Вместо уже утомленного властью, изрядно всем надоевшего, уже выбивавшегося из стилистики времени Ельцина, человека, у которого были проблемы со здоровьем, и не только, появился строгий, подтянутый человек, с военной выправкой, с полувоенными манерами. Он полетел в Дагестан, где шли еще боевые действия. Я помню зрительно вот эту сцену: штабная палатка в расположении войск, которые ведут, заканчивают операцию по изгнанию из пределов Дагестана этих самых отрядов чеченских сепаратистов, которые тогда устроили вот этот рейд Карамахи – Чабанмахи. И Путин со стаканом в руке, который кто-то ему налил водки, говорит о том, что пить мы сейчас не будем. И отставляет демонстративно стакан. Вот пока всю эту контру, эту нечисть не добьем, пока не победим всех наших врагов, пить не будем. Погибших помним, голову перед ними склоняем, но пить не будем. Казалось бы, все ждали, что он сейчас, в духе традиций, возьмет и опрокинет эту рюмашку, а он вот сделал такой несколько неожиданный ход, который всем понравился, и всем запомнился. И, в каком-то смысле, ознаменовал расставание с прошлым. Вот такой у нас теперь президент. Крутой и тверезый, как сказала бы моя бабушка. Но вот сумеет ли Медведев или кто-то еще повторить этот трюк? Не знаю. Я думаю, что люди, которые сидят в Кремле и ломают голову над тем, как обеспечить преемственность власти, под которой мы понимаем сохранение у власти нынешней правящей элиты, но у них тоже нет уверенности. От этой неуверенности постоянно возникают всякие альтернативные варианты. А что если все-таки вот каких-нибудь осетин подгоним, они какую-нибудь челобитную напишут, а потом эту челобитную Дума рассмотрит. И, глядишь, может третий срок, референдум. Или, давайте, может через объединение с Белоруссией. Такие мысли их посещают, все эти варианты они не стихийно возникают. Они возникают там, наверху, в окружении Путина, от неуверенности, что удастся сохранить процесс передачи власти под контролем. И я не вижу практически никого, кто мог бы на сегодня составить реальную конкуренцию. Хотя, с другой стороны, я понимаю, что власть очень боится Михаила Михайловича Касьянова.  Это видно даже по тому, как истерически визжат кремлевские пропагандисты. Есть и другие политические фигуры, но никому не приходит в голову закатывать вот такие вот истерики на разных сайтах в Интернете, в живом журнале, как это происходит по поводу Касьянова. Есть такая порода людей, которых моя коллега одна остроумно называет «щенками Павловского», которые по любому поводу готовы закатить истерику. Но они же почему-то не закатывают истерику по поводу, например, Явлинского. Понятно, что Григорий Алексеевич, при всем моем уважении, шансов имеет ноль. Никто не пытается истерить по поводу очередного участия в выборах Жириновского. А когда вдруг начинается истерика по поводу Касьянова, я понимаю, что ясно, что боятся его. Потому что представим себе ситуацию: выборы, и второй тур, и во втором туре Медведев против Касьянова. И каковы, вы скажете, будут результаты? Вот есть у нас еще одна восходящая звезда, обратите внимание, тоже Медведев, тоже из Газпрома, но не Дмитрий, а Александр. Я не исключаю, что могут быть какие-то совершенно неожиданные варианты. Потому что есть люди, которые, на мой взгляд, могут быть извлечены неожиданно в последний момент. Лавров, например. Чем не президент? Обратите внимание на его недавнюю статью, которая опубликована Третьяковым в «Московских новостях». Это программное заявление. Я бы сказал, это заявление кандидата в президенты. Вот эта появившаяся статья о роли России в мировой политике, она тянет на вот такое программное заявление человека, который претендует в политике очень на многое. Потому что вообще-то у нас внешнюю политику определяет президент, а министр иностранных дел только руководит ее претворением в жизнь. Так по закону и по Конституции. Я не знаю, что за человек Якунин, но очень часто о нем говорят, как о возможном преемнике Путина. Я уверен, что есть люди, о которых мы в таком качестве даже не задумываемся. Но они есть. Путин все-таки по своему образованию, воспитанию, образу мысли офицер спецслужб. Это тот случай, когда, я уверен, профессия, привычка – это вторая натура. И я просто уверен, что у него есть запасные варианты. Я вообще не удивлюсь, если выяснится, что, может быть, и по-другому. Может быть в глубине души только для себя он решил, что этот вариант для отвода глаз, что это дымовая завеса. А на самом деле у меня есть один вариант в рукаве спрятанный, который я выложу в последний момент. И никому, даже ближайшим помощникам и соратникам, никому, ни Сечину, ни Патрушеву, ни Иванову, никому-никому про это не говорю ничего. Но уже там придумал и держу в секрете до последнего. У вас есть друзья? Если да, то что это за люди, как эволюционировали ваши отношения? Поредел ли их круг в связи с вашей профессиональной деятельностью? Вы часто видитесь? Вас предавали? Семен Александрович Зиновьев, Москва  - Семен Александрович, друзья у меня есть. Это, как правило, люди, с которыми я подружился в последние пятнадцать-двадцать лет жизни, потому что работа на телевидении она так устроена, что поглощает тебя целиком. Телевидение – это суровая, если не сказать жестокая, машина, которая часто перемалывает и людей, и судьбы. Не помню, кто это сказал, кто-то из стариков, работавших в программе «Время», где я начинал свою телевизионную карьеру, (а половина людей, которые сейчас работают на разных каналах российского телевидения, вышла из программы «Время»), говорил: телевидение – это такой трактор, который как в репортажа «Вести с полей», наезжает крупным планом на камеру, и гусеницы его перемалывают жизнь, как раскисший этот чернозем. И вот точно также программа «Время» и вообще все центральное телевидение оно медленно, никуда не сворачивая, ползет по жизни, подминая под себя информацию, факты, людей, их судьбы, перемалывает это все в такую жидкую кашу. Страшноватый образ, но объективная реальность. Человек, приходя на телевидение, погружается в него целиком. Получается так, что рвутся все человеческие связи другие, потому что на телевидении ты живешь сутками. И потом начинаешь очень часто приходить сюда и по выходным. Потому что что-то такое там манит, тянет и расстаться с ним очень сложно. И, повторяю, рвутся прежние связи, куда-то исчезают старые друзья, возникают новые. На телевидении вся жизнь проходит. Жизнь, работа, дружба, любовь, очень часто люди, придя на телевидение, разводятся со своими женами и женятся по новой. И, наоборот, разводятся с мужьями и выходят замуж или приводят работать на телевидение своих жен и мужей. Вот у меня есть старые друзья, с которыми я на телевидении познакомился лет двадцать уже назад. Новые друзья, с которыми я познакомился и подружился сравнительно недавно. Вот такой вот круг. Поредел ли круг в связи с моей профессиональной деятельностью? Вы знаете, столько было драматических событий за последние шесть-семь лет, может быть, даже уже, наверное, говорить, за десять лет, наверное, отсчет нужно вести от 1996 года, первых выборов Ельцина. Конечно, каждый кризис, который происходил в жизни страны и на телевидении, он обрывал какие-то человеческие связи, что-то изменял в судьбе. С кем-то я перестал общаться, но зато там появились какие-то новые друзья. Нечасто, но со старыми друзьями продолжаем видеться. И, с другой стороны, я несколько закрыт для человеческого общения. Есть замечательная песенка у Макаревича, где говорится, что в гостях уже все хуже нам, а дома хорошо. Вот это свойство человеческого возраста. Если бы меня спросили десять лет назад, что для меня является наилучшим способом проведения свободного времени, отдыха, я бы сказал – общение с друзьями. Лучший способ провести свободное время – это завалится в какую-нибудь шумную компанию друзей. Сейчас я вам скажу, спустя десять лет, для меня сейчас лучший способ поскорее, если появилось свободное время, приехать домой и завалиться с книжкой на диван. Или сесть перед телевизором и посмотреть чего-нибудь, какой-нибудь новый фильм. Или просто посидеть, подышать свежим воздухом на террасе. Я живу за городом. Опять-таки десять лет назад я с трудом себе представлял: как это можно жить за городом, как живут некоторые мои друзья и знакомые, которые на пять, на десять лет меня старше. А сейчас отлично понимаю: для меня заночевать в Москве – нож острый. Скорее, скорее, скорее на дачу, на свежий воздух. Предавали ли вас? Что значит, предавали? Это надо постараться, чтобы я кого-нибудь записал в предатели. Это надо еще заслужить. Многие россияне приверженцы правой идеологии удивляются, как в одной партии (СПС) уживаются сторонники модернизации, здравомыслящие экономисты, политики, чиновники Немцов, Чубайс, Починок, Крашенинников и деятели типа Сергея Ковалёва, которые на мой взгляд дискредитируют партию. Когда произойдет очищение партии от "дем-шизы"? Блинов Иван, Екатеринбург  - Знаете ли, Иван, у нас полная путаница в терминологии и в головах. На самом деле СПС – это партия, которая исторически возникла на основе нескольких платформ или, скажем, у СПС тоже было несколько источников и несколько составных частей. Потому что там были и старые демократы, которые вышли из движения «Демократическая Россия», которое тогда в конце 80-х – начале 90-х было основным общественным движением, поддержавшим Ельцина и способствовавшим победе Ельцина над Горбачевым. Победе России над Союзным центром, крушения коммунистического режима, переходу страны в постсоветский период. С другой стороны, появились либеральные бюрократы, которые были мобилизованы в правительство в конце 1991 года, команды Гайдара и связанные с ним идейно, близкие фигуры, плюс были люди, которые, скажем так, оказались в последующем кооптированы во власть через Государственную Думу, через выборы в Государственную Думу. СПС, который возник в конце 90-х годов, он был вот таким вот синкритическим образованием. Те, кого вы перечисляете, сторонники модернизации, здравомыслящие экономисты и политики. Но по поводу того, насколько здравомыслящим политиком или экономистом является любой из ниже перечисленных людей, можно вести спор до хрипоты. Смотря какие ценности и принципы поставить во главу угла. Либеральная идеология и «правая» идеология – это две разные вещи. А проблема СПС в том, что эти в рамках этой партии имеет место попытка правизну поженить с либерализмом. А это иногда совершенно невозможно. Потому что если эта партия либеральная, если во главу угла идеологии, ценности СПС ставится права и свободы человека, то Сергей Ковалев, которого я глубоко уважаю и почитаю, это кристально честный и порядочный человек, который никогда в жизни от своих принципов не отступал. Вот он ни в коем случае не может дискредитировать либеральную идеологию и либеральную практику. А если это партия, которая обслуживает интересы крупного капитала, в чем тоже я не вижу ничего плохого, то вполне вероятно, что такие фигуры, как Чубайс или Крашенинников ее, безусловно, они в этой партии ко двору. И они эту партию украшают. Хотя, на мой взгляд, они там степень беспринципности и соглашательства людей, вроде Чубайса и Крашенинникова, переходит всякие границы. Поговорите с тем же Борисом Немцовым. Он вам все скажет, что на самом деле происходит с реформой энергетики, с реформой РАО ЕЭС, ради осуществления которой Чубайс десятки раз говорил, что его цель -  провести реформу энергетики и он должен эту задачу осуществить. И потом, Иван, я вас не знаю, но если вы хотите, чтобы достойные люди относились к вам с уважением, советую вам, не используйте термин «демшиза», он хамский. Называть демшизой Сергея Ковалева – это хамство, потому что Сергей Ковалев – это человек, который сидел в лагерях много лет. Сидел тяжело, по-настоящему за свои убеждения. И за то, чтобы вы, Иван, сегодня могли бы свободно в Интернет ему хамить. Не опускайтесь до этого уровня, я вам советую. Цензура - это реальность или вещь, с которой можно бороться? Алексей  - Не понимаю противопоставления. Если это реальность, то почему с ней нельзя бороться.  Можно, конечно. Самая большая проблема сегодняшнего времени – это не цензура, а самоцензура. Каждый журналист, работающий на телевидении, радио, в газете, в журнале, в СМИ, которые распространяются в Интернете, в силах раздвигать рамки дозволенного. Собственно, в этом состоит, на мой взгляд, одна из важных составляющих журналистской профессии. Я уже об этом говорил, писал и могу повторить. В свое время Булгаков в письме советскому правительству, а фактически Сталину написал, что цензура, точнее, свобода печати – это та ценность, за которую я всегда боролся, борюсь и бороться буду. И если я буду говорить, что меня устраивает отсутствие свободы печати, я уподоблюсь рыбе, которая будет публично заявлять, что ей не нужна вода и что она может прекрасно обходиться без воды и жить на суше. Сейчас появилась порода журналистов, которые провозглашают, что свобода печати никому не нужна и, вообще, вредна. И мы без нее, без этой свободы замечательно обходимся. Вот они превратились вот в таких земноводных рыб. Они для меня земноводные. Когда мы работали на телевидении, может быть, время было другое, может быть, мы были другие, может быть, у нас было много романтики, но мы не боялись за свои семьи, за свои зарплаты, за те блага, которые нам удалось накопить за последние полтора десятка лет. Нет, конечно, мы обросли жирком, стали сытыми, довольными, благополучными. Это, наверное, на многих накладывает отпечаток. Я регулярно слышу, в том числе и публично, от весьма уважаемых мной журналистов: вы ж понимаете, у меня семья, у меня дети, я ж должен и об этом думать. А как, если без работы остаться? Вот как-то, понимаете, в конце 80-х журналисты все время играли в игру, такую опасную, увлекательную, но, повторяю, опасную игру с начальством. Пытаясь все время раздвинуть рамки дозволенного. И смысл работы телевизионных редакторов, руководителей редакции был в том, чтобы убедить начальство в том, что нужно сказать чуть больше, чем разрешалось накануне. А если начальство не убедиться, то что-нибудь придумать такое, чтобы обвести его вокруг пальца и все-таки добиться своего. А сейчас, по-моему, люди в тех же самых редакционных кабинетах занимаются тем, чтобы увлеченно договариваться, как бы сказать поменьше, как бы замолчать, как бы запрятать какую-нибудь неудобную информацию куда-нибудь подальше. Куда-нибудь, знаете, вглубь номера или на последнее место в выпуске новостей. Это прискорбно. Скажите, как поживает ваша жена, чем она занимается в настоящее время? Любовь Ивановна  - Жена поживает хорошо. С ней все в порядке, она возглавляет небольшую частную продюсерскую фирмы. И в данный момент делает новый цикл телевизионных передач для Первого канала. Она выступает исключительно в роли продюсера, а не как ведущая. Проект сугубо коммерческий. Как говорится, для творчества не время сейчас, товарищ, война на дворе. Когда в России сменится режим и появятся снова независимые телеканалы и газеты? Если такие "времена" наступят и Вам вновь предложат возглавить НТВ, вы согласитесь? Пригласите ли Вы на работу кого-нибудь из так называемого "уникального журналистского коллектива"? Ольга, Курган  - Режим в России сменится нескоро. Я думаю, что все-таки после 2008 года у власти сохранится нынешняя правящая группа. Я думаю, что по-настоящему независимые телеканалы и газеты появятся, независимых газет в России и сейчас немало. Пожалуйста, это «Коммерсант», «Ведомости», «Новая» и «Независимая» газеты, и многие другие. Огромное количество независимых средств массовой информации в Интернете. И, простите меня, вообще-то мыслящему человеку, который читает, того, что есть в Интернете, уже выше крыши. Вы попробуйте там прочтите все, что появляется в течение одного рабочего дня на наиболее известных, респектабельных сайтах. На самом деле вам никакого телевидения не понадобиться. Я понимаю, что иногда хочется оторваться от компьютера и посмотреть на мир с помощью другого прибора. Вот это я хорошо понимаю. Все время сидеть перед компьютером - депрессивно, конечно. Хочется взять в руки газету, журнал. К этому привычка. Более молодым легче, они меньше приучены смотреть телевизор. Но независимые телеканалы неизбежно появятся, потому что грядет цифровая революция на телевидении. И гораздо раньше появятся каналы, которые можно будет смотреть в кабельных сетях, через Интернет и даже по мобильному телефону. То есть, появление цифрового телевидения означает, с одной стороны, появление технической возможности для трансляции сотен каналов. Потому что сейчас-то появление любого канала – это лицензионная комиссия, это все идет через эфир, это распространение по радиоволнам. И совершенно другая история, когда меняется, телевидение можно будет получать через телефонную розетку. Изменится все, и резко сократятся возможности репрессивных органов государства как-то ограничивать телевизионное вещание. А что касается меня лично, вы знаете, я оказался во главе НТВ в известной степени случайно. Я не стремился быть его руководителем. Я был одним из основателей компании, я был одним из творческих лидеров коллектива. Я имел вес, влияние. К моему мнению прислушивались другие руководители, со мной считались. И мне этого было вполне достаточно. Я не рвался в первые лица. Но так сложилось. Ушел Олег Добродеев, как я сейчас уже понимаю, просто почувствовав, как события будут развиваться. Он просчитал наиболее правильный точный сценарий развития событий. И понял, что при таком сценарии он хочет оказаться на другой стороне баррикады. Что своя рубашка, как говорится, ближе к телу. И ушел. Ну, и, в общем, возникла ситуация, когда владельцы канала решили, что канал должен возглавить именно я. И в этой очень сложной ситуации я не мог отказаться. Но я не думаю, что мне хотелось опять оказаться в роли телевизионного руководителя. Мне больше по душе заниматься творчеством. Мой опыт, мой авторитет, мои знания, мои награды в любом случае обеспечат мне достаточный вес. А потом, знаете, есть хорошее, хорошее выражение: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Даже если появится когда-нибудь абсолютно независимый частный телеканал, или если появится общественный канал, тоже в достаточной мере независимый, это все равно уже будет другое телевидение. И так называемый уникальный журналистский коллектив, термин, заметьте, не мною рожденный, кто-то однажды сказал, а кто-то из наших недоброжелателей, злопыхателей решил этот термин начать использовать иронически, уничижительно. Ну, вот так и пошло. Я этого термина избегаю, хотя на самом деле коллектив был, действительно, уникальным. Посмотрите, есть ли сейчас где-нибудь, на каком-нибудь канале такой же сонм блестящих имен. Извините меня, нет. Очень много серости и посредственности, которая тиражируется. А вот такого созвездия больше собрать нигде не удалось. По звездочке на каждый канал есть, а вот так, чтобы на одном канале такое количество ярких, талантливых, независимых, заметьте себе, людей, такого нет. И понимая, кто сейчас рулит телевидением, едва ли быть может, поскольку телевидением сейчас руководят люди, которые любят дисциплину, порядок и безоговорочное подчинение. Тот же самый Олег Добродеев всегда недолюбливал звезд. И как только чья-то звезда загоралась слишком ярко, он сразу становился чрезвычайно озабоченным. Ну, потому что чем ярче звезда, чем больше публичная известность, тем труднее человеком управлять. Плохо, когда у телевизионного журналиста, на которого чуть-чуть свалилось славы, начинает крыша ехать. Но, с другой стороны, телевизионная известность и знаменитость – это очень важный инструмент. Нельзя стать звездой без общественного признания звезды. И вот общество, признав кого-то за звезду, тем самым вооружает его в некий  бронежилет, образно говоря, дарит ему иммунитет, которым надо уметь пользоваться. Так что я думаю, что не я, так кто-то другой наверняка кого-нибудь из так называемого уникального журналистского коллектива на работу пригласит. О чем вы в своей жизни жалеете? Н.Носарева  - Что не научился в свое время играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Как вы отдыхаете? Где? Глушко, Ханты-Мансийск  - Люблю путешествовать по разным странам, и я никогда не ездил на слоне, как поется в песне покойного Геннадия Шпальникова, есть такая замечательная песенка. Я никогда не ездил на слоне, и тоже об этом жалею. И, наверное, не успокоюсь, пока, образно говоря, на всех возможных слонах не поезжу. Поэтому для меня представление о хорошем отдыхе - это поехать куда-нибудь за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство. Хотя, с другой стороны, как я уже сказал, порой для меня нет ничего лучше, как просто приехать к себе домой, на свою любимую дачу, сесть, особенно летом, когда тепло, когда воздух, когда цветы цветут в саду, сесть на террасе с книжкой, и сидеть винцо попивать, книжку читать. Что еще нужно? Знакомы ли вам фамилии губернаторов Уральского федерального округа: Росселя, Филипенко, Богомолова, Неелова, Сумина, Якушева? Как вы к ним относитесь? Что, по вашему мнению их ждет в ближайшем будущем? Роман  - Сразу могу сказать, что оставляю этот вопрос без комментариев. Потому что не являюсь экспертом в политических хитросплетениях жизни в Уральском федеральном округе. Из перечисленных людей лично знаком с Эдуардом Росселем. Других не знаю. Каждый их них, Россель, наверное, в особенности, просто в силу своего губернаторского стажа, являются политическими тяжеловесами, каждый в своем регионе. И каждый из них занимает или продолжает занимать свой пост, благодаря тому, что приняли те правила игры, которые навязаны им федеральным центром. Я помню лица этих людей в тот памятный день, когда Путин вскоре после бесланского кризиса выступал со своей знаменитой речью, в которой объявил о намерении дальнейшего укрепления вертикали власти и введения новой системы. Я видел лица и уральских губернаторов, и других руководителей регионов. И эти лица говорили многое. Не могу сказать, что все они одинаково, с одинаковым восторгом и энтузиазмом восприняли это решение Кремля. Это, по-моему, очевидно. Но, с другой стороны, выбор такой: либо ты соглашается играть по новым правилам, либо ты уходишь со своей должности, переходишь в оппозицию. Это то же самое, это такая же история, как и в журналистике. Либо ты живешь по новым правилам, как Владимир Познер, либо ты, как Евгений Киселев. Вот два варианта, кому что ближе. При этом, я думаю, что если среди губернаторов есть недовольные, то они терпеливо ждут своего часа. И в тот момент, когда эта власть начнет валиться, они палец о палец не ударят, чтобы ее поддержать. Отойдут также точно, как отошли от власти лидеры республик в 1991 году. Помните, как Горбачев остался один? Я не исключаю, что с каким-то другим президентом, не обязательно с Путиным, может быть, с тем, кто придет вместо него, может случиться такая же неприятность. При этом, я прекрасно понимаю, что происходит такой натуральный обмен. Губернаторы закрывают глаза на политику Кремля, соглашаются его поддерживать в ряде начинаний. А за это получают большую свободу рук у себя на местах. А что их ждет? Те из них, кто переизбрался сейчас, переназначился, подтвердил доверие, те так и будут находиться на своих постах. А дальше трудно предсказывать, какая игра пойдет. Но посмотрите на то, как мало кадровых изменений и перестановок произошло за шесть лет президентства Путина. Сменился премьер-министр, сменился министр иностранных дел. Хватит пальцев на руках, чтобы пересчитать все существенные изменения в правящей элите. Это же касается губернаторского корпуса. Смотрите, там есть среди российских губернаторов, среди глав регионов фигуры совершенно одиозные, и, тем не менее, Путин предпочел их не менять. В выборе между лояльностью и одиозностью, он выбирает одиозность. Пусть лучше будет одиозной, чем лояльной, нежели наоборот. Вы что-нибудь слышали про многотысячные митинги оппозиции в Челябинске из-за действий нового мэра города (хозяина концерна "Макфа") Михаила Юревича? Если да - прокомментируйте ситуацию Петровских, Челябинск  - Ничего не слышал, комментировать не могу. Как вы для себя решаете, что важно на информационном поле. Как ВИДИТЕ новость? Ваш критерий оценки эффективности работы журналиста? Если можно дайте какие-то практические советы начинающим журналистам. Кира Иванова, студентка журфака УрГУ    -На самом деле это вопрос интуиции. Можно написать сотни страниц учебников, но в действительности я неоднократно убеждался, что лучшие информационщики на телевидении (в данном случае, я вывожу за скобки свое личное к ним человеческое отношение), такие, как Миткова, Осокин, Добродеев, они всегда в значительной степени интуитивно определяли, какая новость главная. Они сначала говорили, что это главная новость, а потом уже, на следующий день были готовы внятно, серьезно, обстоятельно объяснить, почему эта новость вчера была главной. Но зачастую это делается абсолютно интуитивно. И лучшие информационщики они отличаются тем, я имею в виду ведущих редакторов, что им это просто дано, как музыкальный слух. Это талант такой особый, чувствовать новость и решать, что это важно, а вот это неважно. Я не очень понимаю вопрос «Как видите новость?». Существует, новость – это всегда нечто аномальное, в известном смысле. Это всегда изменение. Я не считаю, что рождение очередного ребенка или производство очередной тонны чугуна и стали – это новость. Существует рутина, и я считаю, что это плохая информационная журналистика, когда очередное рутинное событие выдается за новость. Да, безусловно, существует правительственный протокол. Президент время от времени встречается с теми или иными министрами, проводит какие-то абсолютно рутинные совещания, но есть определенные правила игры, условности, которые должны соблюдать даже независимые средства массовой информации. Народ имеет право знать, чем занимается правительство, чем занимается президент, чем занимаются министры. Вот именно с этой точки зрения, я считаю, что даже независимые средства массовой информации все равно обязаны информировать граждан о том, что происходит. Вот в остальном же я вижу новость, как изменение ситуации. Новость – это пожар, наводнение, что-то из ряда вон выходящее. Новость – это событие, которое меняет ситуацию. Вот если ситуация не меняется, то это не новость. Вот очередное заявление по Ирану, в котором не содержится какой-то новой информации, новых каких-то существенных деталей, меняющих ситуацию, это не новость. Вот очень часто, к сожалению, информационщики допускают ошибку, покупаются на действия пиарщиков. Потому что, например, пресс-конференция – это не новость, а вот когда какой-нибудь политик созывает пресс-конференцию, это аномально. Очередное заявление какого-нибудь политика может стать новостью только тогда, когда он что-то резко изменяет в своей программе, предположим, заявляет о том, что он больше не является коммунистом или больше не является либералом. Когда он заявляет, что он что-то в своей программе круто меняет. Что значит, критерии, оценки? Ой, как я не люблю это, вот такие фразы. Кира, дорогая, не используйте их никогда ни в своей работе, ни в личной жизни. Критерии оценки эффективности. Мне сразу представляется что-то из нашего ужасного советского прошлого. Какой-то доклад пленума ЦК КПСС, посвященному формированию системы критериев, оценок, эффективности работы сельского хозяйства. Если ваш редактор поручают вам новости, значит, вы работаете хорошо, вам доверяют, у вас все нормально. Если вы в простое, если вам не доверяют написать маленькую заметку даже, или снять материал, который обречен на то, чтобы просто пойти куда-то в подверстку, даже такого вам не могут доверить, значит, у вас проблемы. Вот и все. А самый главный критерий внутри вас. Если вы считаете, что вы работаете хорошо, а ваша самооценка очень важна, и вы видите, что при этом все остальные считают, что вы работаете плохо, значит, тут какая-то проблема. Значит, вам надо либо редакцию поменять, а если в другой редакции получится, так бывает, что вас не принимает конкретная редакция, так бывает, к сожалению, это страшно. В моей жизни есть отдельная история, в которую мне не хотелось бы вот сейчас погружаться, потому что это история печальная, но вот судьба меня занесла главным редактором в «Московские новости», где была крепко сбитая, крепко спаянная редакция, чрезвычайно ретроградная по своей сути. Где люди вроде были горой за всякие демократические, либеральные взгляды и убеждения, но при этом внутри себя представляли собой абсолютно закостеневший организм, который отвергал любые новшества, любые революционные подходы, который говорил, что у нас все хорошо, мы замечательные, и ничего не надо менять. Пусть будет так, как будет. А если у газеты проблемы, то проблема это связана с тем, что у нас неправильная реклама или плохой человек занимается продажей рекламы, что не такая бумага, не такая печать, художник плохой. Не того художника взял, не тот макет утвердил. С распространением у нас плохо, потому что там на распространении человек неправильный назначен. А вот мы, как журналисты, все делаем очень плохо. И вот я прекрасно понимаю, что к нам приходили новые сотрудники, и они отторгались. Коллектив их отторгал. И несколько талантливых журналистов пришло, поработало и ушло, потому что там работать было невозможно. Поэтому, Кира, если вас не принимает один конкретный коллектив, в который вы, может быть, случайно попали, а вы чувствуете, что вы делаете все правильно, это еще не значит, что вы бездарны и что вы плохой журналист. Попробуйте свои силы в другой редакции. Но если у вас в трех-четырех редакциях окажется, что у вас проблемы, тогда, наверное, у вас, действительно, проблемы. Какие интернет-сайты стоят в вашем избранном? Как вам в целом интернет-журналистика? Артур  - Во-первых, у меня практически все электронные версии газет стоят в избранном. То есть, «Коммерсант», «Ведомости», «Независимая», «Известия», «Новая газета» в закладках. У меня есть Лента.ру, Полит.ру, Грани.ру. Газета.ру, разумеется. У меня стоят Newsru.com, электронная версия «Москвы». Может быть, я что-то упустил. По большому счету, у меня много разных, я бы сказал, более специализированных сайтов стоит в избранном, поскольку подчас мне необходимо иметь информационную картину дня. Иногда для этого достаточно читать Newsru.com, РВС. Ну, есть, конечно, (я даже не хочу этим сайтам делать рекламу) такой куст Интернет-проектов, которые идут из «Даров от Павловского». Такие Павловско-совковские сайты, которые предназначены для пропаганды академико-политических фактов, для продвижения определенных идей. Ну, там иногда заглядываю туда. Знаете, «врага надо знать в лицо». Евгений Алексеевич, Вы говорили, что у Вас "сложное отношение" к Шендеровичу. А когда эти сложности возникли и в чем они заключаются? Ведь Шенденрович был в Вашей команде до последних эфиров ТВС. В чем разногласия? Александр, Курган  -Знаете, как говорил покойный Андрей Тарасович Синявский, у меня с советской властью разногласия сугубо стилистические. Вот и с господином Шендеровичем у меня, пожалуй, разногласия сугубо стилистические. Он человек, безусловно, талантливый. Но злой и чрезвычайно непорядочный. Вот, собственно, и все. Я не люблю иметь дело с непорядочными людьми. На ваш взгляд, какое будущее в нашей стране ожидает сферу политического PR? Насколько эффективны, применяемые сегодня технологии? Как оцениваете деятельность Кремлевских "пиаровцев"? Оправдан ли ажиотаж политологов вокруг "тезисов Суркова"? Какие из последних избирательных кампаний, "пиаровских" акций были Вам любопытны? Спасибо.  Владимир Веселов  - Не хочу обсуждать деятельность этой публики, делать ей дополнительную рекламу и раскрутку. Политический PR  вещь, порой, довольно эффективная. Но убежден, его сила и могущество в огромной степени преувеличены. И если, понимаете, вот история про оранжевую революцию в Киеве, когда на улицы вышел миллион людей, которые сами себе сказали: все, мы так больше не хотим, вот никакой PR, никакой Павловский и Сурков, не помогли. Кто там только не занимался проектом противостояния оранжевой угрозе, там попытки продвинуть в президенты Украины Януковича, но ничего сделать не смогли. Когда народ, общественное мнение действительно поворачивает мощным потоком в каком-то определенном направлении, когда народ выходит на улицы, никаким пиаром ничего сделать невозможно. Вот и все. За этой кампанией я наблюдал. Это было увлекательное зрелище. Более того, я был в Киеве, и я скажу, что это был глоток свежего воздуха. Нужно быть каким-то нравственным уродом, чтобы здесь, в Москве, сидя за компьютером, строчить всякие гадости в Интернете про то, что, якобы, все это сделано на американские деньги какими-то, я не знаю, хитроумными врагами России. Но это надо быть просто даже дураком, чтобы писать такие вещи. Я не первый год живу на свете и у меня, поверьте, есть знания и опыт, и я чувствую людей. Вот я давно не видел таких хороших лиц, как тогда в Киеве. Такой концентрации порядочных людей, честных, хороших, порядочных людей на одном квадратном километре площади земли. Все по этому поводу. Евгений Алексеевич, с уходом вашей команды с НТВ ушел в историю целый пласт российской тв-культуры. Я имею в виду, прежде всего, работу над журналистским материалом, его подачу. Вам на смену пришла парфеновская гламурная журналистика, в одночасье зазвучавшая "с придыханием" практически по всем каналам. Уж и Парфенова давно нет на тв, но его стиль до сих пор главенствует в умах отечественных тележурналистов. Как вы относитесь к этой моде? Дмитрий  - У меня такое ощущение, что даже парфеновская гламурная журналистика уже выходит из моды. Мне кажется, что сейчас какая-то новая мода возникает. И, увы, диктуют ее журналисты совсем другой закваски. Не очень образованные, не очень эрудированные, лишенные того тонкого чувства времени и стиля, которое было присуще многим в команде НТВ, и в том числе Леониду Парфенову. Лишенных вот этой вот парфеновской элегантности. Или глубины и основательности, свойственной другим журналистам, работавшим на НТВ или, скажем, остроумия, которое тоже, наверное, было одой из фирменных черт. Такое вот настоящее, изысканное остроумие, которое, наверное, тоже было одной из фирменных черт НТВ. А вот приходит чего-то такое хамоватое и крикливое. Лицом нового телевидения становится человек с лицом дебила, который почему-то очень громко кричит в кадре. Скажите пожалуйста, то, что "строится" в России и декларируется, как государственный капитализм, имеет ли историческую перспективу? Виктор Б.  - То, что строится и декларируется в России, как государственный капитализм, исторической перспективы, на мой взгляд, не имеет. Это очередная тупиковая ветвь в развитии человечества. Мы по одной такой дорожке уже шли. Евгений Алексеевич, расскажите о своей семье, родителях. Как и где прошло ваше детство... Галина, г. Екатеринбург - Родился я в Москве, в семье, как бы тогда написали, представителей научно-технической интеллигенции. Покойный отец мой был ученым, работавшим в области физического металловедения. Отец мой был человеком совсем другого поколения. Понятно, что твой отец всегда человек другого поколения. Но, в данном случае, он был человеком совсем другого поколения, потому что он родился, я был для него поздним ребенком, отцу было уже под пятьдесят. Если быть точным, то 44. Он помнил еще 20-е годы, он пошел учиться в институт, поступил учиться в институт, когда он был совсем молодым человеком. Родом он из Владимирской области. Его отец, мой дед, был главным инженером металлургического завода в Кольчугине. Отец поступал в МВТУ, его не хотели принимать, потому что по анкете он был сыном буржуазного специалиста. Тогда покойный дед пошел куда-то в Наркомат, тогда был Наркомат тяжелой промышленности, наверное, это называлось так,  и сказал: если сына не примут, то я готов пойти рабочим. Я вообще-то в прошлом лекальщик высшего разряда. Отца приняли. Он был единственным вот таким юным мальчиком в своей группе. Сохранилась фотография, где папа такой юный, с тоненькой шейкой, совсем мальчик, а вокруг него такие, знаете, здоровые мужики, которые его, тем не менее, очень любили, потому что он им помогал, он учился за себя, и за них тоже, помогая им сдавать всякие зачеты. Потом он проработал всю жизнь в оборонной промышленности, работал в авиации, он работал в Цветмаше некоторое время. В общем, всю жизнь человек проработал на советскую власть. Мама, коренная москвичка, работала с ним в одном институте, собственно, там они и познакомились. Этот институт, кстати, и до сих пор существует. Всесоюзный институт авиационных материалов, находится в Москве, на улице Радио. Мама на пенсии, она жива. Поскольку она была на пятнадцать лет моложе отца. Мама, слава Богу, жива, и дай Бог ей здоровья и еще долгих лет жизни. Родители очень горевали, что я не пошел по их стопам, потому что я стал, я оказался, может быть, благодаря их невольным усилиям, слишком много давали умных книг читать, слишком рано допустили до литературных журналов. Короче говоря, получился у них в такой вот научно-технической семье чистый гуманитарий. Но при этом для них научно-техническая сфера была сферой работы, а жизненные интересы все равно были гуманитарные. Театр, кино, музыка, консерватория, книги, журналы, интеллектуальные разговоры. Поразительное время было тогда. Тогда их поколение, друзья, встречаясь за столом на какой-нибудь вечеринке, говорили о серьезном, о высоком. И я, наверное, слушая их разговоры, заразился желанием пойти в гуманитарную сферу. Ну, а дальше уже очень многое в жизни происходило достаточно случайно, потому что я достаточно случайно выбрал институт, в который я поступил. Я думал о разных вариантах. Мне хотелось и на истфак, и на филфак, и на журфак, и куда-то еще, и чуть ли не в театральный. И потом я все-таки абсолютно на эмоциональном уровне остановился на институте стран Азии и Африки МГУ. В этом было что-то такое, даже, может быть, отчасти желание выпендриться перед друзьями-сверстниками, а вот я пошел учиться на востоковедение, учить редкие восточные языки. Вот как я среди всех вас выделился. Наверное, такой момент тоже был, я это сейчас понимаю. Это было подсознательно, в известном случае, я даже себе боялся признаться. Мне казалось, что это несолидно. На самом деле, я теперь это понимаю, в этом была огромная доля мальчишества. Ну, вот, а потом как-то стало интересно, эту профессию я полюбил. И по этой профессии какое-то время работал. Эта профессия меня, собственно говоря, и привела в журналистику, поскольку с моим восточным персидским языком я попал на иновещание. А потом работал в редакции вещания на Иран и Афганистан. А оттуда на телевидение. Ну а дальше все, в общем, более-менее известно, много раз рассказывалось. Спасибо за вопросы! Встретимся в сети!