Председатель совета директоров концерна «Калина» Тимур Горяев   рассказал изданию «Бизнес и Жизнь» об успехах, неудачах и философии своего увлечения - охоте на крупных диких животных, дополняя   истории «говорящими» фотографиями. Вот некоторые отрывки из его повествования.

 

«Началось все стихийно: 12 лет назад и, к счастью, не с «депутатских» охот. На охоту меня позвал приятель и сразу на медведя. Я поехал, но скептически настроенный – какие могут медведи в Пермской области, рядом с деревней. А друг раз и достает зверя. Я подумал: «Почему он добыл, а я что?»

 

«На мою большую пятерку, куда входят слон, носорог, баффало, леопард и лев, ушло 7 экспедиций в Африку и 6 лет. Последнего зверя из пятерки взял в июле этого года – это был лев».

 

«Охота была очень интересная – сначала сделали приваду и развесили на деревьях добытых антилоп. Затем еще сделали заборчик из травы, чтобы за ней прятаться. Смысл в том, что нужно близко подойти ко льву и убедиться, что он взрослый самец старше 6 лет, и только после этого можно стрелять. Вечером мы приехали проверить приваду и услышали, что зверь где-то рядом урчит - он с подругой пришел, у них там, в метрах 30-ти от нас любовные утехи, и им не до мяса. Мы решили подождать, и тут он начал перемещаться и обходить нас. И мы понимаем, что ему сейчас станет нас видно, и это не очень приятно. К тому же, львы начали себя очень агрессивно вести – оказалось, что к ним направляется целое стадо слонов. Слонихи – самые опасные животные, потому что, защищая детенышей, бросаются не раздумывая. И вот мы застряли между слонами и львами. Я вижу, что проводник сам в растерянности – непонятно, куда и в кого стрелять. Так провели очень неприятные несколько минут, оба взмокли, вызвали по рации машину, джип приехал, мы в него запрыгнули и уехали. Ночью пошли на то же место, лев вышел, я в него выстрелил, и оказалось, что у меня прицел отстегнулся и сдвинулся буквально на миллиметр. Это была моя вина, что тщательнейшим образом не проверил оружие... В общем, льва я только ранил, а раненый лев – это несчастье. Нужно идти по следу, трава высотой в два человеческих роста, и вы перед собой ничего не видите, а он может быть где угодно. С 5 утра до 7 вечера мы шли по жаре по следу, пока его не потеряли. Это была катастрофа – я готов был ружье себе об голову сломать. Мы решили, что ночью придем туда же и проверим, - лев раненый знает, что здесь мясо и может вернуться. Ночью приползли к заборчику – темно, глухая ночь, попасть невозможно, и тут выходит лев. Смотрю в прицел – ничего не вижу, но лев подошел уже совсем близко, и я решил, что некогда рассусоливать – надо стрелять и стрельнул. И снова только ранил. Тут уже все совсем загрустили – и лев вышел не вовремя и я стрельнул не вовремя. Чуть свет забрезжил, мы снова пошли по следу и через час встретили его, лежащего»

 

«У меня была охота – сумерки, овес высокий, медведь далеко, на краю поля, я выстрелил, зверь упал, я подошел, а это оказался годовалый мишка. Очень тогда переживал. Но недолго»

 

«Я ел почти всех, на кого охотился, но мне не понравились почти все. Очень не люблю медвежатину, хотя медведей всяких стрелял очень много. Десятка полтора точно – черных, бурых, белых…»

 

«Как-то я прилетел в Канаду, чтобы поохотиться на белого медведя, но мой багаж не прилетел со мной, а там вся моя заточенная экипировка. Я сошел с самолета в итальянском кожаном плаще, весь такой модный парень на краю земли, и другой одежды у меня нет. В Канаде я ни для кого не босс, командовать не получится – нужно как-то проявлять свои человеческие качества, что я и сделал: договорился со сторожем местного магазина, который для меня ночью его открыл. Проверил, что у них там есть, - нашел на свой размер женские джинсы с аппликацией, и еще добрые люди дали мне в долг детскую лыжную шапочку тоже с аппликацией с белым медведем. У меня на удивление мало фотографий с той охоты: в детской шапке фотографироваться не очень удобно, а без нее – холодно».

 

«Есть очень горький опыт первой охоты в Штатах. Прилетел охотиться на Аляску на медведя, нас с проводником забросили на точку, и тут начались всякие мелкие открытия – нет питьевой воды, нет фильтра для воды, нет кастрюльки, чтобы вскипятить воду, нет ведерка, чтобы ее принести, нет аптечки и просрочены все продукты. Потом проводник, не слушая меня, напился из ручья, и к вечеру его скрутило – температура по 40, всего трясет – дизентерия, он у меня в палатке умирает, я запрашиваю помощь по рации – нас никто не слышит, льет дождь, очень хочется пить и есть, прошло 4 дня. А я же смотрел все наши советские фильмы и решил тащить американца на себе. Но вдруг он у меня на руках помрет по дороге? Как я буду объясняться? Тут уж не до охоты. Я его спрашиваю, где карта – у него нет, компас – нет, прошу объяснить мне дорогу, чтобы я мог сходить за помощью, - он сам в этих местах первый раз. В общем, играли в «Последнего героя», пока нас не забрали. Съездил, убил время, деньги, четыре дня провел у постели больного и где мой гризли?»

 

«Для меня охота – не бегство, а расширение горизонта… И то, что я переживаю сильнейшие приключения на охоте, моего интереса к хорошей литературе, к хорошей музыке никак не убавило».

 

«В моем доме есть большой зал, где трофеи висят, лежат, стоят. Дочкам это не нравится, но они с уважением относятся к моим хобби: «Папа у нас вот такой. Так у него проявляется любовь к животным». Мы все гонимся за чистыми отчетливыми эмоциями, и у каждого свои источники их получения».