Когда многие из нас смотрят проект «Что? Где? Когда?», то мало задумываются о том, кем работают «знатоки». Среди них есть бизнесмены, финансовые эксперты и даже градоначальники. Виктор Сиднев до 2011 года работал мэром Троицка, совмещая муниципальную работу с участием в телевизионном проекте, где много лет его признавали «Лучшим капитаном клуба». На Московском Урбанистическом форуме он не стесняется говорить правду о нечестности недавних выборов в Мосгордуму и возможной судьбе мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана. — Вы нам больше известны как знаток «Что? Где? Когда?», но при этом работали мэром Троицка [бывший подмосковный наукоград, который вошел в состав Новой Москвы] и там выступали за отмену точечной коммерческой застройки. У Екатеринбурга схожая проблема. Как вы ее решали? — Перефразируя Толстого, скажу, что каждый город несчастен по-своему. Троицк — это наукоград. И когда вы начинаете строить коммерческое жилье, вы этот социум разбиваете. То есть начинают приезжать в город люди, которые приехали сюда не заниматься наукой и инновациями, как мы когда-то, а потому что тут квартиры дешевле. И вы таким способом похороните социум. Во-вторых, коммерческое жилье в то время, когда я избирался, было точечной застройкой. Вам во дворе, на детской площадке, влепляют дом. При этом жители, которые тут живут, не получают ничего, кроме того, что они теряют детскую площадку. Но зато они получают очереди в поликлинике, недостаток электричества, транспортные проблемы... Конечно, такая коммерческая застройка в любом случае не нужна. Поэтому мы боролись. Чем хорошо кооперативное движение? Вы подбираете людей, которые еще до начала строительства объединяются. Это люди, которые друг с другом уже знакомы, они готовы рядом жить, у них есть общая система ценностей. А что такое коммерческое строительство? Вы своих соседей не знаете, кто купил, тот и купил, и от вас тут ничего не зависит. — А когда Троицк присоединили к Москве, какое было ваше впечатление? Это нужно вообще было? С одной стороны, вроде есть Большой Лондон или Большой Париж. А с другой,— это всегда означает некую потерю управляемости. — Конечно, это новые возможности, потому что Москва даже по бюджету — третий город мира после Нью-Йорка и Токио, то есть это колоссальные финансовые ресурсы. Но это и угроза, потому что мы уже сегодня видим, как вся Новая Москва застраивается очень быстро многоэтажным жильем. И мы рискуем превратиться в обычный спальный район Москвы, а мы этого не хотим. — А процесс уже пошел? — Пошел. Прямо вокруг нас дома растут, как грибы. Причем у нас сегодня за счет того, что мы сами принимали Генеральный план, еще когда боролись с точечной застройкой, в общем нет большого простора для коммерческого жилья. У нас внутри генплана нет площадок, и мы в этом смысле сами себя защитили. Но снаружи-то мы не защищены. Поэтому через какое-то время мы рискуем оказаться оазисом, окруженным со всех сторон бетонными джунглями. — А жители как-то высказывают мнение, что они против этого? — Жители очень жестко протестовали. И я, когда избирался, почему темы избирательной кампании взял именно такие? Потому что это была жесткая конфронтация жителей и власти. И нам ее удалось в значительной мере снять в последние годы. Но это на нашей территории. А Троицк — это меньше 1% территории Новой Москвы, то есть мы меньше сотой части. Поэтому мы сегодня вынуждены пытаться расширить свое влияние на большую территорию просто для того, чтобы самосохраниться. — В сентябре вы участвовали в выборах в Мосгордуму. Как прошла кампания? Несистемная оппозиция, называя причины своего проигрыша, говорит, что выборы прошли нечестно. — Я думаю, они во многом правы. Это касается стадии регистрации, потому что буквально за несколько недель до объявления даты выборов было изменено законодательство, когда стало необходимо собирать больше подписей. Вот я собирал 5,5 тысяч подписей. А поскольку участвовал сам в сборе, это одному человеку вообще невозможно. Я понимаю, насколько это трудно. И насколько просто потом при желании найти брак в этих подписях. Именно потому, что они настоящие. Потому что в ненастоящих вы брака не найдете, а в настоящих всегда будет брак. Поэтому Машу Гайдар сняли, Ольгу Романову. Это благодаря такому механизму. Вот в этом смысле они были нечестными и неравными, потому что многие были не зарегистрированы, потому что власть не хотела, чтобы они участвовали в выборах. — Что думаете о текущей политической ситуации в Екатеринбурге? — Я сам был мэром от оппозиции. Я понимаю, что такое для Ройзмана быть мэром. Еще слава Богу, что он по уставу Екатеринбурга не является главой исполнительной власти. Потому что в этом смысле его нельзя заподозрить в распоряжении финансами. И то — сколько на него всяких наездов. Евгений сам понимает, что окажись он дополнительно на должности сити-менеджера, ему было бы еще труднее. Опыт Урлашова, который, несмотря на все надуманности и протесты, до сих пор сидит, на самом деле, показателен. Если бы Ройзман еще и деньгами распоряжался, то сидел бы почти наверняка.