Фотограф Дмитрий Лошагин, оправданный по делу об убийстве его жены, модели Юлии Прокопьевой, дал первое большое интервью после почти полутора лет, проведенных в СИЗО. Приводя «себя в себя» в салоне красоты после выхода на свободу, Лошагин рассказал городскому порталу e1 об отношениях с женой-фотомоделью, о том, как шло следствие, о злополучном вечере 22 августа прошлого года, который перевернул его жизнь. Рассказ фотографа продолжился во время его дороги на кладбище в Нижний Тагил, где похоронена его убитая супруга. Первым делом Лошагин объяснил, почему не поехал на кладбище сразу после того, как вышел на свободу, а перенес это на вечер следующего дня: «Сегодня утром уже делали попытку посетить её, но там, на кладбище, была активная движуха: много камер, журналисты. И мы решили перенести это на вечер». Как отмечает e1, сидя в парикмахерском кресле, Лошагин выглядел свежо: модная кофта, в ухе появилась серёжка, на пальце — кольцо с большим бриллиантом. По словам фотографа, в СИЗО ему приходилось стричься с помощью машинки. «Я потом сам выяснил, что для осуждённых положена длина волос не более трех сантиметров, а что касается таких, как я, которые находятся под следствием, и вина их не доказана, то такого норматива нет, — рассказал Лошагин. — Но меня всё равно постоянно заставляли стричься. У меня из-за волос даже кошку забрали. И потом шантажировали ею: не вернём, пока не подстрижёшься». Он пояснил, что еще в феврале им подарили малюсенького котенка размером с айфон, которую сидевшие в СИЗО назвали Крысой. «Я понимаю, что кошка по правилам внутреннего распорядка предмет незаконный, животные под запретом в СИЗО. Но крысы же ходят по камерам, так почему кошка не может ходить?! Она доставляла нам много радости, мы все её любили, тискали, все с ней хорошо засыпали, а когда кошка исчезла, то сон у людей пропал», — откровенно повествует о жизни в камере фотограф, добавляя, что сейчас Крыса живет у его мамы. Лошагин подтвердил, что рядом с ним сидели и другие известные в Екатеринбурге люди. Так, камеру над ним занимал вице-президент фонда «Город без наркотиков» Евгений Малёнкин, обвиняемый в избиениях реабилитанток. Именно Маленкин, отмечает фотограф, помогал узнавать ему новости из большого мира, когда у Лошагина из камеры забрали телевизор. «Малёнкин скидывал нам верёвочку с куском мыла, мы, склеив из газет удочку метра полтора, эту веревочку удочкой ловили, затягивали к себе через решётку, к ней привязывали верёвочку потолще, он её поднимал, привязывал газету или распечатки с сайтов. Так мы получали прессу», — поделился Лошагин. Кроме того, год Лошагин сидел в камере с Артемом Вафиным из банды Федоровича, за соседней стеной находился «Саша Ковальчик из „Водоканала“». Заключение повлияло и на питание Лошагина. «Стал сыроедом, — лаконично отвечает фотограф. — Мама приносила в месяц 60 килограммов овощей и фруктов. Пенсия у неё маленькая — 4 000 рублей, поэтому помогали друзья. Этими овощами я и питался, салаты делал. Правда, каждый овощ и фрукт сотрудники СИЗО разрезали напополам, поэтому они быстро портились, холодильников нет. Стал проращивать зёрна — пшеницу, маш, нут. По утрам ел их». Делясь планами на ближайшие дни, фотограф отмечает, что пока приводит в порядок дела, восстанавливает свой телефонный номер, банковские карты. Кроме того, по рассказам Лошагина, какое-то время потребуется для восстановления жилища — лофта, который разгромлен и разграблен в ходе обысков. В частности, исчезли меха Юли, дорогие часы и украшения. В этом фотограф подозревает конкретных оперативных сотрудников и следователей. Сейчас злости фотограф не чувствует, по признанию Лошагина, он ее пережил: «У меня было состояние полного коматоза, когда ты не понимаешь, словно тебя придавило прессом в 10 тонн, и ты ничего не можешь с этим сделать. Это когда меня обвинили в смерти Юли и закрыли». Как признается Лошагин, в тот день, когда за ним приехали сотрудники полиции и пригласили его на опознание тела, он не верил, что Юля погибла. Его привезли в участок в Первоуральске и «сразу же стали плющить». «Такое хамское, предвзятое поведение оперативников, после чего пришёл следователь и сказал, что по их статистике убийца — это близкий человек убитого: „Ты похож на убийцу, у тебя билеты на завтра в Крым, значит, ты хочешь скрыться, ты убийца“. Меня несколько часов допрашивали, я выслушал столько сексуальных фантазий оперов относительно моей персоны», — делится Лошагин. Фотограф поясняет, что к исчезновению жены относился спокойно, поскольку она и раньше могла просто уехать куда-то и затеряться на несколько недель, например, в Риме. При это в те дни, когда Юля пропала, по словам Лошагина, ему поступали угрозы: механически измененный голос с незнакомого номера требовал его рассказать, где находится Прокопьева. Два оперативника учили его, что говорить и писать. «По экспертизе, мол, шея сломана у погибшей, значит, ты её случайно толкнул, она упала на правое плечо и сломала шею — так меня учили, что говорить. Но зачем мне было идти на сделку, если я преступления не совершал? Тогда они начали стряпать дело против меня», — повествует Лошагин. Что касается прославившегося видео, на котором Лошагин выносит контейнер, в котором якобы могло бы поместиться тело Юлии, фотограф поясняет, что емкость он собирался переделать под собачий туалет. Тот вечер, когда в лофте собралась тусовка, отмечающая день рождения Юли, был для Прокопьевой очень счастливым, рассказывает Лошагин. «Я был очень рад, что Юля вернулась из Москвы. Туда она улетела очень неожиданно, отправилась отмечать свой День рождения, хотя у нас были совместные планы в Екатеринбурге. Когда она вернулась, я преподнёс ей на сцене нежный букет со словами любви. Все мои гости меня поддержали аплодисментами». По словам Лошагина, Юлия погибла совсем не 22, а 24 числа — еще 23 августа несколько человек видели ее на тусовке в клубе «Пушкин». «Те доказательства, которые следствию неудобны, из дела убирались, я предполагаю», — поясняет Лошагин отсутствие соответствующих показаний в деле. Фотограф признается, что безусловно хочет выяснить, кто убил его супругу, но не в его полномочиях заниматься этим. Отношения с семьей Юли, по рассказам Лошагина, у него не сложились. Матери по совету самой Юли фотограф не стал давать денег на развитие бизнеса, а брату — спортивную БМВ. Из-за этого, отмечает Дмитрий, оба они затаили на него обиду. Лошагин поведал и о странном «псевдодруге» Юли Вячеслава Калыпина, на которого вышли его друзья, нанявшие частного детектива после убийства жены фотографа. В своих показаниях Калыпин говорил, что был знаком с Юлей три месяца, в течение этого времени они раз 15, по его словам, бегали по городу. Однако Лошагин подвергает эти данные сомнению: «Я начал вспоминать, как Юля провела лето. Сначала она улетела на съёмки в Риме. У меня в это же время были съёмки на острове Корфу. Это от Италии недалеко, и она из Рима прилетела ко мне на Корфу. Мы там чудесно позагорали. Через две недели вернулись в Екатеринбург. Потом буквально через дней десять она улетела в Прагу покупать мебель в нашу новую квартиру. Провела там дней десять. Из Праги она опять улетела в Рим, провела там месяц». С таким расписанием Юлия, за которой, впрочем Лошагин не бдил денно и нощно, поскольку у них, по его признанию, были довольно свободные отношения, построенные на доверии, «раз 15 побегать по городу» с Калыпиным вряд ли успела бы. Тем более, что Лошагин как правило ездил за Юлей на велосипеде во время ее тренировок. Да и не в ее привычках было разговаривать с кем-то в процессе пробежек, тогда как все тот же Калыпин в суде утверждал, что они беседовали. При этом детализация разговоров с мобильника Прокопьевой показала, что последний ее звонок был именно Калыпину — они общались после 10 часов вечера. В такси при этом она не звонила, а потому логично предположить, отмечает Лошагин, что она могла сесть в машину к Калыпину. На вопрос о том, почему в свое время он отказался от детектора лжи, Лошагин отмечает, что до этого его просто измучали: не давали поспать, возили на разные экспертизы, перегружали из одного бобика в другой. Кроме того, в этот период у Лошагина произошло обострение хронического ринита. На кладбище Лошагин прибыл поздно вечером на следующий день после приговора. В его Туареге лежали любимые цветы Юлии — хризантемы. На осторожный вопрос о том, какие чувства он испытывает в этот момент, Лошагин ответил лишь: «Не хочу об этом говорить. Это личное».