Свердловской областной суд сегодня поставил точку в деле «уральского Бейлиса»: преподаватель екатеринбургской гимназии «Ор-Авнер» Семен Тыкман окончательно признан виновным в разжигании ненависти к гражданам Германии, пропаганде превосходства иудаизма над другими религиями и унижении христиан. На следствии и в суде было доказано, что в период с декабря 2013 по март 2014 на уроках еврейской культуры учитель сообщал детям, что если иудей упоминает представителя другой религии, то следует трижды плевать через левое плечо, чтобы образовавшаяся слюна не попала внутрь. Также, по версии следствия, Тыкман рассказывал детям, что он сам всякий раз плюет в сторону православного храма, когда проезжает мимо, а граждан Германии предлагал резать и вешать за холокост. В феврале этого года он был осужден по статье 282 УК РФ («экстремизм») и приговорен к штрафу в размере 200 тысяч рублей, однако освобожден от наказания в связи с истечением срока давности. Несмотря на супермягкий приговор, Тыкман и его адвокат подали апелляционную жалобу, пытаясь добиться полного оправдания либо отмены обвинительного приговора, используя процессуальное нарушение. Однако потерпели неудачу: облсуд оставил решение районного суда в силе. Сразу же после процесса Тыкман согласился дать «URA.Ru» интервью. — Семен Айзикович, фабула вашего уголовного хорошо известна: ваше дело сегодня — одно из самых известных на Урале. А что было до него? Как оно возникло? — Наймушина, мать одной из учениц [на чьих показаниях построено обвинение] просто скандальная тетка. Ее девочке дети объявили в школе бойкот за то, что вела себя нехорошо по отношению к остальным. — А вы-то здесь при чем? — Не хочу этого утверждать, но мужа Наймушиной за мое уголовное дело освободили из тюрьмы: он вышел как раз перед началом моего процесса. Отбывал наказание за рейдерский захват «Оборонснабсбыта» — он был первый, кто был осужден по этой статье. — Если так, то ее интерес понятен. А у следствия какая мотивировка вас преследовать? — Им нужно было показать, что у нас в регионе есть свой экстремист, — вмешивается в диалог адвокат Тыкмана Анатолий Клейменов. — Либо второй вариант — поставить на место раввина, чтобы по любым другим вопросам были более сговорчивыми. — Да, им просто был нужен прецедент, — соглашается Тыкман. — Девочки Наймушина и Фодлаш, на показаниях которых было выстроено все обвинение против вас, продолжают учиться в гимназии? — Нет, они ушли почти сразу. — Вы на них не в обиде? — Да вы что! Я их люблю! — А они вас? — Не знаю. Кстати, когда я в школе, дети ко мне бегут, кричат «Сема!» — дети меня очень любят. Думаю, что и они любили. — Они понимали, ЧТО они делают, когда давали на вас показания? — Думаю, что нет. ФСБ ими просто сманипулировала. — Если не секрет, как вы вообще попали в еврейскую гимназию? — Преподаватель по еврейской культуре, который был до меня, не смог больше преподавать, меня нашли через общину и меня попросили временно подменить. Законы иудаизма я знаю, соблюдаю, с детьми немножко общался. — А что было в вашей жизни до гимназии? Почему вы сказали на суде, что вы — специалист по слежке? Вы где-то служили? — Я был допущен к гостайне, у меня был допуск очень высокого уровня, я не хочу об этом говорить — нельзя. — Это было еще в советское время? В армии? — Да, в 90-е годы. Но слежку за собой я могу определить легко. — По каким признакам? — Когда за тобой идет человек, ты сбавляешь шаг или прибавляешь, а он идет с тобой в одном темпе. Все это — профессионально, но нагло — в открытую. А телефон… Я написал пять заявлений в МТС — жаловался, что телефон плохо работает. Я не знал, что меня прослушивают, что МТС ни при чем, что из-за прослушивающего оборудования связь глушилась. — До гимназии чем занимались? — В армии служил, потом у меня было два предприятия. У меня была пекарня в Камышлове, потом был директором крупной фирмы. Сейчас на пенсии. — Сегодняшний приговор вас расстроил? — Ни в коей мере! В жизни все, что случается, все от бога. — Мне кажется, вы даже меньше переживаете, чем ваш адвокат. — Просто я был готов, я знал, что будет так, и даже не предполагал другого исхода. — Дальше бороться будете? Обращаться в вышестоящие инстанции? — Конечно — вплоть до Европейского суда по правам человека. Я себя чувствую невиновным, поэтому буду идти до конца. — Можно вопрос в лоб? Вы же все равно что-то произносили из того, что вам инкриминируют. Не бывает дыма без огня… — Конечно! Дети спрашивали, можно ли ходить в церковь? Я отвечал: «Ни в коем случае: в церкви есть иконы, а икона для еврея — это идолопоклонство. Когда ты говоришь слова: «Пустота и тщета», ты сплевываешь, чтобы слюна не была во рту — это такая традиция. А там [во время следствия] все перекрутили, перевернули. А о том, чтобы целовать ноги [когда еврей приходит в храм другой конфессии] вообще разговора не было, и про немцев не было. — Но вы ездили с детьми в Освенцим, не отрицаете? Когда это было? — Ездили. Летом 12-го мы ездили. Просто на одном том, чтобы плевать в церковь, нельзя было построить дело. Надо было притянуть исламское колено, немцев — все было притянуто за уши. Надо было сделать — сделали. Но от Бога ничего плохого не бывает, я всегда это говорю. — Про исламское колено поясните, пожалуйста! — Было сказано, что девочка Юля — из колена Беньямина, это колено неправильное, оно исламское, и всех детей из этого колена надо было рубить и кромсать. — Это вы так говорили? — Якобы. Но это такой бред! Это такая глупость, что я даже не могу понять, кто ее придумал. Это был человек, который вообще ничего не понимает в иудаизме. Я уверен, что дети в школе такого придумать не могли. Для этого надо иметь потрясающую фантазию! Тем более, что Юля дружит с моей приемной дочерью, они близкие подруги, и она относится ко мне с большим уважением. — После решения облсуда приговор вступил в силу. Так что вы теперь — признанный судом уголовник. Как дальше будете жить? — Я чист перед Всевышним — я надеюсь на это. А все остальное — глупости. Здесь мир лжи, а там, наверху — мир правды. Там все по-другому. Правый суд — только там.