Наталья Шалимова много лет проработала в ГУФСИН Пермского края. Службу она несла в разных исправительных учреждениях и даже поработала в спецназе «Медведь». О том, как она туда попала, что ждет сотрудников в колонии для несовершеннолетних и о любви к блатным песням Наталья рассказала в своей колонке для URA.RU Семья и детство Я родилась в Германии, в ГДР, в семье военных. За границей мы прожили недолго, когда мне было около четырех лет, вернулись в Пермь. С детства я любила животных и хотела быть ветеринаром, но позже стало понятно, что я из-за своей чувствительности не смогу работать в этой профессии. Я слишком болезненно переношу все истории с животными. Единственным вариантом осталось учиться на кинолога. Поскольку я очень любила собак, то я была волонтером в приюте «Доброе сердце». Там я пропадала целыми днями. Научилась делать собакам уколы, ставить капельницы, оперировать, шить «наживую». Параллельно я умудрилась попасть в плохую компанию и проводила часть свободного времени весьма сомнительным образом. Тогда мой папа принял совершенно верное решение и договорился с питомником МВД, чтобы я у них работала и убирала вольеры собак. В течение нескольких лет я ездила туда абсолютно каждый день. Питомник меня отрекомендовал в Пермскую специальную среднюю школу ФСИН России, которая позже была преобразована в колледж, а впоследствии стала Пермским институтом ФСИН России. Там мы уже не просто учились, а подписывали контракт, и там я служила два с половиной года до окончания. Я не совсем подходила по здоровью, потому что весила всего 42 килограмма тогда, но поскольку мне помогли, то на это немного прикрыли глаза. Естественно, все командиры знали, что я учусь по протекции, и я практически не вылезала из нарядов. Воспитательная колония для несовершеннолетних Это была моя самая первая практика. Воспитательная колония для малолеток в Гамово. Это была жесть! Как только мы заходили в колонию, наши парни брали нас, девочек, в кольцо и только таким образом мы передвигались по территории. Потому что, когда идешь мимо бараков, осужденные встают вдоль окон, снимают штаны и начинают удовлетворять себя. Если заходишь в столовую, они берут ложки и начинают стучать по столам. Там действительно опасно: если ты идешь без сопровождения, то каждый постарается тебя обязательно схватить за что-то. Они позволяют себе мерзкие и гадкие словечки. Это потому, что по закону они могут нам что-то сказать, а мы не вправе им ответить, иначе на нас сразу жалобу напишут. Мы там насмотрелись ужасных вещей: осужденные могут заниматься сексом друг с другом, сотрудник может их разгонять лопатой, а они отбегут за соседнее здание и продолжают. Едят гвозди, чтобы потом они вышли естественным путем, и чтобы что-то расковырять там в камере. Подавляющее большинство считает, что это очень круто, гордятся, что они там находятся, и пытается жить «по понятиям». Но для 2008-2010 года это было нормально, это были отголоски 90-х и нулевых. Спецназ После учебы меня распределили в спецназ «Медведь». Думаю, что распределение было действительно рандомным, потому что смеялись абсолютно все, даже командиры, когда увидели мое будущее место работы. Когда я пришла в спецназ, на КПП сидел большой дядька в берете и я ему говорю: «Здравствуйте, я к вам работать пришла». Дежурный в шоке спросил: «Кем?». «Инспектором штурмового отделения», — сказала я, и после этих слов большой дядька на КПП аж встал от удивления. А распределение у меня было в четвертый элитный отряд, который ездит на всякие бунты в колонии, важные задержания и все такое. Никто не знал, что со мной делать. Коллектив принял меня прекрасно, и я стала у них «грузиком» — сидела на плече, пока сотрудник, например, отжимается. На выезды меня не брали. СИЗО-1 В «Медведе» я была недолго, меня достаточно быстро перевели в СИЗО-1. Там меня приняли ужасно, начальница отдела кадров заставляла любой рапорт переписывать по несколько раз. Каждый день я туда шла, как на позорный эшафот. Должность была инспектор по воспитательной работе с подозреваемыми, обвиняемыми, осужденными. В обязанности входило работать с определенными личностями, объяснять им, почему нельзя нарушать закон, и так далее. Но в основном это была работа с документами. Профдеформация На самом деле в структуре ФСИН очень сильная профдеформация. Впервые я ее заметила, когда ехала в автобусе в сторону колонии и заметила, что сидят наши бесконвойницы (осужденные, которые имеют право выходить в город — прим. ред.). Я не знаю, как я это определила, окинула их взглядом и дальше стою в своих мыслях и вдруг слышу, как одна говорит другой: «Смотри, ментовка стоит! Я их по запаху чую». И я поняла, что мы действительно видим и чувствуем друг друга. Это как раз тот случай, когда ты видишь осужденного по поведению, по взгляду, по наколкам опять же. Я до сих пор слушаю Круга и знаю наизусть все блатные песни. Мне кажется, сотрудники ФСИН слушают их чаще, чем сами осужденные. Все, что касаемо жаргона — я могу на нем разговаривать очень спокойно. Естественно, знаешь абсолютно всех воров в законе, вплоть до дат рождения и имен детей. Культивирование понятий жизни жуликов происходит именно среди сотрудников ФСИН. В какой-то момент ты просто теряешь понятие, кто ты, и ловишь себя на том, что ты порой даже хуже, чем осужденные. Увольнение Вышла после декрета, немного поработала и написала рапорт на увольнение. Потому что… ну, сколько можно это терпеть? Родители, конечно, отговаривали. До пенсии оставалось три года. Все говорят, что надо было дорабатывать. На это я отвечаю: «Кому надо было — идите и отрабатывайте!» Я «наелась» абсурда, что приказ сначала надо выполнить, а потом его же обжаловать. Нельзя выезжать за пределы страны, нельзя вести страницы в соцсетях, и таких «нельзя» — миллиард. От этого просто устаешь. Нумерология После ухода со службы я пыталась построить бизнес, но оказалась не готова к тому, что люди попросту врут и не держат слово. Я не умела составлять резюме. Никто не хотел брать на работу после службы во ФСИН. Меня не брали даже продавцом в зоомагазин. Так и сказали тогда: «Нам такие не нужны». Сложно сказать, как я пришла к нумерологии. Это была цепочка каких-то действий. В какой-то момент я поняла, что с помощью цифр можно понять, что за человек перед тобой, и тогда все стало просто. У меня есть эзотерический центр, мы делаем чистки, и мы первые в Перми, кто начал предоставлять отчет о проделанной работе. Со мной работает девочка, которую я обучила. Сейчас я уже работаю только с теми, с кем мне нравится работать. Семь лет я нарабатывала себе имя, и сейчас у меня пул клиентов из крупнейших городов страны, включая Москву и Санкт-Петербург. Я делаю совместимость с сотрудниками. Есть, например, одна крупная компания, ее директор приходил ко мне, и мы смотрели по дате рождения потенциальных сотрудников, которые претендуют на руководящие должности. Данная колонка — это личный опыт автора. Опубликованный рассказ не несет цели принизить работу во ФСИН или указать на нарушения в колониях. Если у вас есть интересные истории — пишите нам в редакцию.