Актер и звезда «Уральских пельменей» Дмитрий Брекоткин сыграл в новогоднем фильме «Звезды в Сибири». По сюжету ему вместе с Сергеем Светлаковым приходится спасаться от волков, находить общий язык и привыкать к новым обстоятельствам. Накануне премьеры URA.RU обсудило с Дмитрием, что больше всего напрягало во время съемок, звездную болезнь, актерское мастерство Клавы Коки и другие темы. — Дмитрий, вы как-то сказали перед премьерой, что, работая на площадке, наблюдаете за другими актерами и понимаете, какой же вы «олдскульный чувак». Почему вы пришли к такому выводу? — Мне 54 года, Клаве Коке в отцы гожусь. Кто я, если не олдскульный человек? Есть же слова «старпер» и так далее. Это самое дипломатичное, как можно назвать меня в такой ситуации. — Но вы нашли общий язык с молодежью? — Нашел в тех рамках, в которых мы общались. По-моему, у меня было 10 или 11 смен, а где мы все вместе — смены три, потому что у каждого была своя линия. За три дня, что вы снимаетесь вместе, невозможно надоесть друг другу, потому что это короткий временной промежуток. Плюс теснота общения — если бы это была экспедиция, где вы живете вместе после съемок, была бы другая история. — Поговорим немного о неудобствах. Во время съемок одного сериала вам пришлось идти на жертвы — выщипывать брови и сбрить волосы на руках и груди. Приходилось ли жертвовать чем-то во время работы над фильмом «Звезды в Сибири»? — Не сказать, что был экшен, сравнимый с фильмом «Миссия невыполнима», но был этот искусственный бумажный снег! Это прямо нечто! Он летит и все время попадает в лицо, практически после каждого дубля нам промывали глаза, потому что ощущение, как будто песком в тебя кинули. И, конечно, играть в гриме. Нам делали тесты на грим: три или четыре степени обморожения кожи, при этом в павильоне +25 градусов, ты в какой-то шубе, валенках и изображаешь замерзшего человека, а у тебя струйка пота течет по спине — ручейком таким полноводным. Вот этот момент, конечно, очень интересный. — По сюжету в фильме обстоятельства спускают звезд с небес на землю. А вам приходилось в жизни бороться со «звездной болезнью»? — Этот вопрос не ко мне, потому что ты не можешь сказать сам про себя, надо уточнять у других людей. Нет, ну что вы? Что вы говорите? Уберите эту девушку отсюда (смеется). Конечно, мне никогда не доводилось «болеть». Вы сказали, что звезды попадают в другую среду, но в фильме у каждого героя есть какая-то заноза, и бытовые условия помогают персонажам эту занозу вытащить. То есть у нас со Светлаковым это давняя ссора, у Клавы — она не понимает, как именно ее любят дедушка с бабушкой, как они скучают. У Батрухи [Тимур Батрудинов — прим. ред.] — он такой нерешительный, тень Гарика Харламова. И оказавшись в этих ситуациях, они вылечиваются, у них словно со слезами соринка из глаз выходит и делает их лучше. — Кстати, о Клаве Коке: она рассказывала, что ей было непросто, потому что это был ее первый опыт съемок в полнометражном кино. Как, на ваш взгляд, она справилась? — Клава — артистка от природы: она харизматичная, талантливая. Я был судьбой поставлен перед фактом, что она понимающая, у нее есть опыт съемок — они же снимают тысячу клипов. Мне кажется, с точки зрения съемок она дальше меня на четыре круга, как футболист, который всех обогнал. — Какой реакции от зрителей ждете после просмотра картины? — Это вообще интересная штука и до сих пор непонятная. Тебе очень смешно, а люди такие: «Да-да-да». И ты думаешь: «Как этот механизм работает? Ты же давно в этой сфере, люди понимают твой юмор, но они не смеются». Или же смеются там, где ты уверен, что это совершенно проходная история. Как это получается, я вообще не понимаю, несколько лет бьюсь над этой загадкой. Когда был первый показ в Москве, мы переписывались с Сергеем Светлаковым, и он говорит, например, что вот этот момент вообще не зашел. Но в целом, я так понял, в Москве зрителям понравилось. — Меньше чем через месяц в Екатеринбурге откроется каток на площади 1905 года. Планируете ли заглянуть туда? — Пока не знаю, потому что у меня есть собственный каток. Я прямо фанат хоккея. Точнее того, как я это вижу, потому что-то, что я делаю с коньками и клюшкой, конечно, в большом смысле хоккеем назвать нельзя. Но я делаю небольшой корт, 10 на 15 метров. Я перешел на ночной образ жизни: три ночи я не сплю, достаю шланги и включаю воду. Соседи меня уже, кажется, ненавидят (смеется). Но сезон планирую открыть, как только, так сразу: на этих выходных уже будем пробовать скользить.