Какие журналы читаете вы? 70 тысяч самых продвинутых россиян каждую неделю покупают свежий выпуск журнала «Афиша», который приучил хотя бы часть страны жить по-европейски: смотреть нормальное кино, слушать хорошую музыку, читать умные книжки. Придумал и создал журнал «Афиша» Юрий Сапрыкин, которого многие считают (возможно, справедливо) гением от развлекательной журналистики. Юрий Сапрыкин приезжал в наш проект «Правда жизни» и рассказал: почему «Афишу» не удается издавать в Екатеринбурге, что случилось с «Прожекторпэрисхилтон», почему правительству выгодно отсутствие политики в сфере культуры и многое другое. Приятного чтения.

 

Напомним, Юрий Сапрыкин пришел в «Правду жизни» вместе с галеристом Маратом Гельманом. Стенограммы беседы с Гельманом «URA.Ru» уже публиковало ранее.

 

А после Гельмана на «гостевом» диване появился г-н Сапрыкин.

 

Дмитрий Колезев: Юрий, я правильно назвал вашу должность? И, если правильно, то что это значит – «редакционный директор»? Почему не редактор?

 

Юрий Сапрыкин: Правильно. Это была такая неудавшаяся интрига, которая заключалась в том, чтобы перестать заниматься тем, чем занимается главный редактор, и как-то попытаться руководить не просто журналом, а всем, что называется «Афиша». А это гораздо больше, чем просто журнал. Если мы посмотрим на аудиторию сайта «Afisha.Ru», то мы поймем, что журнал – это сравнительно маленькая, такая локальная, для узкой аудитории штука. А на сайт ходят миллионы. Есть и «Пикник «Афиши», есть множество всего вокруг. Впрочем, в результате я все равно каждый номер делаю в более или менее ручном режиме. Так что будем считать, что должность «редакционный директор» придумана для того, чтобы все спрашивали, что это такое.

 

Вьюгин: А как у вас получился лучший журнал в стране?

 

Колезев: И есть ли ощущение, что вы делаете лучший журнал в стране?

 

Вьюгин: И есть ли у вас конкуренты?

 

Сапрыкин: С чего же начать? У меня есть ощущение, и оно не покидает меня уже десять лет, что можно было бы сделать лучше. Каждый номер мы рассматриваем сквозь такие очки – «где чего не получилось». Я без всякого кокетства это говорю: конечно, можно было сделать лучше. Есть ли у нас конкуренты? Безусловно, есть. Но я бы не сказал, что это именно журналы. Наши конкуренты – это все, на что люди тратят свое свободное время. ЖЖ – наш конкурент. Все, что происходит в Интернете и делается ярко и интересно, – это наш конкурент. Телевизор – наш конкурент. В каком-то смысле и ток-шоу в кафе – это тоже наш конкурент. Ведь вместо того, чтобы сидеть тут и слушать нас, можно было бы журнал почитать.

 

Как получился самый лучший журнал? Как и всякая история успеха, это совершеннейшая магия. И получился он, потому что собрались выдающиеся и совершенно поразительные люди. Это результат какой-то химической реакции между несколькими яркими людьми. Конечно, главную роль в этой реакции играл Илья Осколков-Ценципер, которого этим летом довольно некрасивым образом убрали из «Афиши». Это человек, который придумал этот журнал, придумал все журналы, выходящие в издательском доме, и который все это время издательский дом и возглавлял. Вышла такая грустная и некрасивая история, с последствиями которой мы все пытаемся справиться.

 

 

Вьюгин: Страсть как интересно, что же это за история. Потому что я много всего читал по этому поводу, и никакой точной информации нет.

 

Сапрыкин: Наверное, как-то невежливо обсуждать действия акционеров или владельцев издательского дома, но называю вещи своими именами. История заключается в том, что было принято очень импульсивное, эмоциональное и не мотивированное ничем решение. Типа «не так поздоровался». По-моему, это был не самый рациональный поступок, который наши акционеры совершили в своей жизни.

 

Вьюгин: Юрий, может, вы обидитесь, конечно…

 

Сапрыкин: Наверняка.

 

Вьюгин: …но я считаю, что журнал сдулся. За последние полтора года не было ни одного номера, который бы хотелось перечитать. Последний приличный был про недостатки Москвы. С «ужас-ужас», с глазом на обложке.

 

Сапрыкин: Ужасный был номер. Я ни секунды не обижусь, потому что эти слова я слышу десять лет. Все эти десять лет существует представление, что у журнала был какой-то «золотой век», который уже прошел, и уже год или полтора нечего читать. Это было в 2000 году, в 2003, это происходит сейчас. С одной стороны, действительно, журнал меняется, и эти изменения не обязаны совпадать с тем, что нравится вам или кому бы то ни было еще. И, во-вторых, журнал - это живая вещь. Сдулся или не сдулся – не знаю, но это живая вещь. Не холодная, не бездушная. Не «холодное расчетливое говно». Это вещь, которая живет своей жизнью. У нее бывают подъемы, бывают провалы. Она не обязана нравиться абсолютно всем. Ее делают живые люди, которые, черт побери, искренне относятся к своему делу.

 

Вьюгин: А мне кажется наоборот, что журнал рассчитан на аудиторию…

 

Сапрыкин: Журнал не рассчитан ни на кого. Мы не сидим с арифмометром и не думаем, кому бы его…

 

Вьюгин: Но ведь меняются авторы. На смену одним приходят другие, более молодые. Соответственно и аудитория становится другая.

 

Сапрыкин: А вы знаете журнал, где бы не менялись авторы?

 

Колезев: Мы когда готовились к этому вечеру, Миша сказал такую фразу: «Афиша» - это журнал, который изменил жизнь десятков тысяч людей по всей стране. Мне хочется понять: вы создали эту свою аудиторию или вы ее поймали? Что первично – журнал или люди?

 

Сапрыкин: Первичны люди. Даже в журнале первичны люди – он таким получается именно потому, что его делают такие люди. На самом деле, это не первая аудитория, которую «Афиша» «ловит». Можно вспомнить, что было в 1999 году, хотя сейчас уже не многие это помнят, кто-то еще ходил в детский сад. Тогда журнал «Афиша» довольно точно попал в совершенно другую группу людей, нежели те, с кем его принято ассоциировать сейчас. Это была такая посткризисная, едва-едва зарождающаяся буржуазная интеллигенция. Люди, которые смотрели тогдашний MTV, слушали модную западную музыку, только-только научались ходить в кофейни и находили кайф в том, чтобы отличать эспрессо от капучино. И вообще привыкали к разнообразным буржуазным культурным радостям. Это далеко не та публика, которая читает журнал «Афиша» сейчас.

 

Люди, которые работают в этом журнале, с маркетинговой точки зрения - это идеальная фокус-группа, они очень похожи на своих читателей. Они не сидят и не придумывают, чем бы поразить аудиторию; они делают то, что им нравится. И поэтому получаются такие «попадания» в аудиторию.

 

 

Вьюгин: До конца года в Екатеринбурге должен открыться журнал «Собака – Екатеринбург». «Афиша» тоже делала сначала в Екатеринбурге такой маленький анонсик о том, что будет, и обещали сделать полноценную «Афишу – Екатеринбург». Потом этот анонс исчез, по понятным для меня причинам. Он просто не мог собрать рекламы. Будет ли «Афиша – Екатеринбург», и почему она тогда не получилась?

 

Сапрыкин: Это грустная история. Я думаю, что «Афиши – Екатеринбург» как журнала не будет уже никогда. Потому что если мы говорим даже об успешных бумажных проектах вроде «Коммерсанта» или «GQ», то прямо скажем: и они испытывают не лучшие времена. Бумажный проект, который живет на средства от локальной рекламы, в любом городе, кроме Москвы, невозможен. Даже в Петербурге, несмотря на то, что мы «Афишу» там издаем. Бумага умирает и постепенно теряет свою привлекательность. «Афиша» екатеринбургская в Интернете точно будет развиваться, становиться сложнее и интереснее. Бумажный журнал останется в том виде, в котором мы его делаем, – на всю страну.

 

Колезев: А вам грустно оттого, что бумага умирает?

 

Сапрыкин: Для меня - скорее грустно. Для моих детей то, что происходит на экране, то, что достижимо нажиманием на кнопки, проще и понятнее, чем какие-то непонятные предметы, которые непонятно, как засунуть в карман, или которые не помещаются в сумку. Это поколенческая вещь.

 

Вьюгин: А почему у журнала такой сверхпозитивный взгляд на вещи? Например, книжные рецензии. Часто так бывает, что книга расписана в лучших тонах, я покупаю ее, читаю и понимаю – фуфло.

 

Сапрыкин: Думаю, что 100% художников, писателей и особенно кинорежиссеров, которые читают «Афишу», не согласятся с вами категорически. В России самая часто предъявляемая претензия к журналу – что мы грубые, надменные, что мы… Какое бы подобрать слово? Короче, что мы топчем ногами творческих людей ни за что. Что касается книжных рецензий, то я подозреваю, что, во-первых, не все, что нравится критику Данилкину, нравится вам – или нравится мне. А во-вторых, Лева просто холодный и сдержанный внешне, но очень эмоциональный внутренне человек. Если он влюбляется в книжку, то текст у него искрится такой симпатией и таким восторгом, что не всем и не всегда бывает его просто разделить. Но происходит это не потому, что он такой специально позитивный человек (на самом деле он довольно мрачный дядька), а потому что он вот так искренне влюбляется в книжку. Наверное, поэтому он так долго и существует в этой профессии. Иначе можно было бы просто сойти с ума. Пойди поработай вот так, пытаясь непрерывно читать новые литературные произведения, которые далеко не всегда сравнимы с «Войной и миром». И еще формулировать что-то по этому поводу.

 

 

Колезев: Вы так свободно рассказывали историю про Ценципера. Мне стало интересно, насколько вы свободны от мнения акционеров издательского дома?

 

Сапрыкин: За все время, которое нами владеет «Проф-медиа», я встречался с ними один раз. В тот момент, когда они покупали «Афишу». С тех пор я ни разу их не видел и ничего от них не слышал. Я знаю, что у этих людей был довольно тяжелый опыт, связанный с политическими медиа. Когда-то «Проф-медиа» владели «Комсомолкой» и «Известиями», и это приносило им массу головной боли и хлопот. Поэтому при первой возможности они с ними распрощались. Напомню, что когда «Проф-медиа» продавала «Комсомолку», там была какая-то сложная схема, и глава «Проф-медиа» Рафаэль Акопов на вопрос «Коммерсанта» о том, волнует его ли, кому в итоге достанется эта газета, ответил: «Мне по х.й». Несколько раз ему звонили и заверяли эту цитату. Я знаю, что по ряду причин наши акционеры не хотели бы заниматься всем, что связано с политикой в медиа. По счастью, «Афиша», в основном, занимается всевозможными развлечениями и рассказами о том, как провести свое свободное время, и тут никаких противоречий нет. Даже по поводу колонок, которые касаются околополитических вещей, мне никогда никаких сигналов не передавали, что стоит быть помягче, или еще что-то там.

 

Вьюгин: Я читаю ваши колонки, и мне кажется, что вы бы и сами были не прочь добавить немного политики. Не такой политики «голосуй – не голосуй», а социальной тематики.

 

Сапрыкин: Если у тебя на обложке написано «Все развлечения Москвы», то надо как-то этому соответствовать. Поэтому мы ни разу не завели рубрику «Религия», которую нам двадцать восемь тысяч раз предлагали завести. Именно поэтому мы не касаемся политики в таком серьезном аналитическом плане. Чтобы журнал был честным и адекватным, у него должно быть некоторое мнение. В журнале должно быть видно, что происходит вокруг. Не должно возникать ощущения, что журнал находится в безвоздушном пространстве и вокруг только происходят кинопремьеры и открываются новые рестораны. Это – вранье. В мире существует довольно много чего, и страна, в которой мы живем, никогда не дает забыть о том, что… Все наши веселья могут в один момент довольно свирепым образом закончиться. Мы не закрываем глаза на то, что происходит вокруг, но и не собираемся заниматься этим сколько-нибудь аналитично и профессионально.

 

Вопрос из зала: Два таких частных вопроса. Первый – чем занимается наш любимый критик Васильев? Мы его обожали здесь в свое время. И вот – журнал «Esquire» же каким-то образом тоже относится к ИД «Афиша»?

 

Сапрыкин: Нет, журнал «Esquire» просто сделан Филиппом Бахтиным, который работал в «Афише» очень долгое время. Это наш друг, это наша школа, наши общие взгляды на журналистику.

 

Вопрос из зала: Егерева?..

 

Сапрыкин: Егерева, к несчастью, давно в «Снобе». Мне кажется, для Лены это… Ну, в общем, не лучший выбор. С Васильевым, к сожалению, ничего прекрасного не происходит…

 

 

Вопрос из зала: Он писал книгу.

 

Сапрыкин: Леша страшно увлекся индийским кино, пишет сейчас статьи в журнале «Мир индийского кино», есть и такой. В общем, как-то оказалось, что его таланты кинокритика и журналиста (а он довольно блестящий человек) не востребованы в других медиа. Это ужасно, но так происходит со многими, кто уходит из «Афиши». У всех людей есть ресурс. Вот Данилкину способность влюбляться в книжки позволяет не сходить с ума. Но у всех есть ресурс. Ты не можешь бесконечно писать о новой музыке, о новых книжках. У многих англоязычных людей это получается, у русских – почти никогда. И когда эти люди пытаются перестать писать, например, о музыке и уйти из «Афиши», вдруг оказывается, что при всем их блеске, при всей их славе, они в другом, более интересном качестве почему-то не нужны. Возможно, в силу собственной яркости и непредсказуемости. Вот Леша Васильев - очень яркий, выламывающийся из формата человек, и поэтому, наверное, глянцу или телевидению сложно иметь с ним дело.

 

Вьюгин: Юрий, а на себя вы эту историю экстраполируете?

 

Сапрыкин: Экстраполирую.

 

Вьюгин: И ваш ресурс?..

 

Сапрыкин: Он конечен.

 

Вьюгин: Когда?

 

Сапрыкин: Не знаю.

 

Колезев: Раз заговорили про «Esquire» - а есть какой-то западный журнал, который еще не представлен в России, и русскую версию которого было бы интересно сделать лично вам, например? Ну или просто почитать было бы интересно, если бы такая версия появилась.

 

Сапрыкин: Русский «Esquire» ни разу не является русской версией какого-нибудь западного «Esquire». Он вообще не похож на английский, не похож на американский. Не похож ни на какой другой. Фокус, который проделал Филипп, заключается в том, что он взял шапку и мошенническим образом придумал тот журнал, который ему интересно делать. И по непостижимым для меня причинам большая корпорация «IndependentMedia» дала ему это сделать. Весь секрет эсквайровского успеха в том, что им не стали навязывать форматные рамки и делать ровно то, что называется «Esquire» на Западе. Я абсолютно уверен, что ни один западный журнал сейчас не может и не должен подвергаться буквальной адаптации в России. Это время прошло. Все, что делается на этом поле, – это глухой формализм и пустая тоска. Даже если взять самый блестящий на свете журнал «NewYorker» и попытаться буквально перевести его на русский язык, как делал Мостовщиков в журнале «Новый очевидец», то получится полный собачий бред. Поэтому не нужно молиться на какие-то бренды, нужно делать вещи, которые работают здесь и сейчас. Как они будут называться, «Esquire» или не «Esquire», - это вопрос десятого порядка. Буквальная адаптация журналов абсолютно бессмысленна.

 

Вопрос из зала: Недавно на «Эхе Москвы» выступал Артемий Троицкий, и насчет русского «Esquire» он говорил, что тот интереснее и содержательнее, чем западный…

 

Сапрыкин: Да. И, вы знаете, странное дело – вот эти обложки, которые они делают, макросъемка немолодых лиц, с морщинами и порами. До Филиппа их никто не делал. Не было такого приема ни в одном «Esquire». А сейчас эти фотографии берут и ставят на обложку испанского «Esquire» или какого-нибудь еще.

 

Вопрос из зала: У нас есть журнал «Бизнес&Жизнь», который копирует такие обложки…

 

Вьюгин: Ну, это нормальное явление. Тележурналисты копируют Парфенова, а журналы копируют «Esquire». У меня еще вот какой вопрос есть. Зачем вы ввели страницы «Афиша – Москва» и «Афиша – Питер» в общенациональном журнале?

 

 

Сапрыкин: Мне кажется, что, к счастью или к сожалению, в этих городах все равно происходит гораздо больше каких-то ярких и заметных вещей. Структура страны такова, что приехать из Екатеринбурга на выходные в Москву гораздо проще, чем из Екатеринбурга приехать в Новосибирск. Эти рубрики введены для людей, которые на выходные летят в Москву или Питер…

 

Вьюгин: Но вот бутик Dior, например, в Екатеринбурге открылся раньше, чем в Питере. Месяцев на пять – шесть. Вы про это не писали. Я про подбор тем просто.

 

Сапрыкин: Значит, не будем больше писать про Dior. Ошибка!

 

Вьюгин: А ошибки часты в «Афише»?

 

Сапрыкин: Да. Возьмешь любой номер – и смотришь. Вот, пришел последний номер. Вроде бы все замечательно, но взяли зачем-то заказали какую-то идиотскую иллюстрацию, поставили какую-то непонятную звездочку в правом нижнем углу обложки. Я могу брать журнал (что мы, собственно, и делаем на редколлегиях) и прикапываться к каждой странице. Errare humanum est, человеку свойственно ошибаться. И «Афиша» в этом смысле не исключение.

 

Колезев: Какие журналы каждый месяц вы читаете с удовольствием? Не входящие в ИД «Афиша».

 

Сапрыкин: А почему каждый месяц? Я каждый день читаю «Коммерсантъ», каждый день читаю «OpenSpace», каждый день заглядываю на «LookAtMe». Читать это невозможно, но интересно знать, что там Вася с ребятами придумали. Что еще?..

 

 

Вьюгин: «GQ», может быть?

 

Сапрыкин: Я читаю все, что пишет Ревзин, где бы он это ни писал. И я читаю интервью Соколовой и Собчак в «GQ». Это безбашенная журналистика, это очень круто. При том, что сам журнал, мягко говоря, не мой. Еще я читаю портал «LifeNews», не боюсь в этом признаться. Это портал газет «Твой День» и «Жизнь» с «желтыми» новостями. Они, правда, совершенно по-идиотски выглядят – зачем-то полностью передрали дизайн у британского «SkyNews», но в своей области они профессионалы. Им в этом не откажешь.

 

Вьюгин: Какую последнюю видяшку с этого сайта вы смотрели?

 

Сапрыкин: Видяшки я там ни разу не смотрел. Я там недавно читал статью о том, что Медведев на какую-то последнюю встречу надел часофон. Это часы со встроенным мобильным телефоном. По-моему, для президента это какой-то немыслимый уровень технофриковства. До этого я ни разу не слышал, что такая штука вообще на свете существует, а тут – хрясь! – оказывается, в ней Медведев ходит. «Футурама» какая-то.

 

Колезев: Насколько вам нравится или не нравится государственная политика в сфере культуры?

 

Сапрыкин: Мне кажется, что у государства сейчас нет политики в сфере культуры. Тут нечему нравиться или не нравиться.

 

Колезев: То, что Гельман делает в Перми, вам симпатично?

 

Сапрыкин: Мы обсуждали вчера на круглом столе, что культурная политика существует только в какой-то протокольной, ритуальной области. Да, в бюджете есть статья «Культура». Да, там расходуются какие-то средства на ремонт Большого театра и реконструкцию Пушкинского музея….

 

 

Вьюгин: И Ревзин пишет, что там все воруется.

 

Сапрыкин: Конечно же там все воруется! Как и большинство бюджетных денег. Конечно, у министерства культуры есть некий циркуляр, в котором написано, что в стране должно быть столько-то симфонических оркестров, столько-то библиотек, столько-то театров, а также телеканал под названием «Культура». Но о смысле этого – зачем это надо, что это делает с людьми и страной, никто на государственном уровне совершенно не задумывается. Зачем нужны расходы на культуру? Чтобы было. Приедут иностранные послы, спросят – а где у вас культура? А вот она.

 

Вьюгин: Почему «Афиша» исключительно хорошо пишет про Гельмана?

 

Сапрыкин: Нет-нет-нет. «Афиша» по-всякому пишет про Гельмана. Про «Пермский проект» мы писали всего один раз, и этот материал был, в общем, скорее посвящен тому, как пермяки по-разному реагируют на то, что делает Гельман. То, что делает Марат, в конечном счете, - очень круто. Он уже уехал. Мне не хочется произносить какие-то критические слова в его адрес, потому что человек взял и такими большевистскими, резкими, наглыми методами разворошил абсолютно мертвую и застойную территорию. Что из этого дальше выйдет, изменится ли Пермский край, станет ли он более инвестиционно привлекательным или более комфортным для жизни, или просто там появится какая-то креативная среда? Что называется, на все воля Аллаха. Но все, что уже сделано, каким-то непредсказуемым образом меняет пейзаж в лучшую сторону. Может, у людей, которые ходят сейчас на гельмановские выставки, родятся дети, которые будут более ответственно думать о своей жизни и о своей стране, чем их родители? Может, они будут более терпимы к другим мнениям? Может, они будут ярче и веселее жить? Бог его знает, но это гораздо лучше, чем было до этого.

 

Вопрос из зала: Минуту назад было сказано про отсутствие политики в сфере культуры. Но ведь отсутствие политики – это тоже политика? И вообще, чем это лучше фашизма?

 

Сапрыкин: Это лучше фашизма. Хотя бы тем, что людей не сжигают в концлагерях. Давайте поосторожнее будем с терминами. А почему у государства нет политики в области культуры – существует миллион конспирологических объяснений. Но, как всегда в конспирологии, самое верное – самое простое. Политики нет, потому что ее нет. Просто руки не дошли. Хотя, честно говоря, нынешнему государству иметь дело с людьми одномерными и всего боящимися – гораздо проще. Культурная политика страны – это первый и второй каналы. То, что это информационное оружие делает с людьми… Возможно, если это государству и не нужно прямо, то, по крайней мере, это удобно.

 

Вьюгин: Сегодня уже упоминался Артемий Троицкий, который сам признавался неоднократно, что отошел от музыкальной критики и теперь занимается политическими вопросами, борется с режимом, который ему не нравится. Почему бы вам не создать, например, сайт, на котором вы будете излагать своим мысли? Поскольку колонки в «Афише» или в «Русской жизни»…

 

 

Сапрыкин: У меня не так много мыслей, чтобы излагать их на сайте в ежеминутном режиме.

 

Вьюгин: Но у вас есть желание бороться.

 

Сапрыкин: У меня есть желание заниматься делом, которым я занимаюсь в настоящий момент. Служит ли это дело расшатыванию устоев или, напротив, подпитывает комфортную среду, никогда заранее не угадаешь. Я смею надеяться, то, что делает «Афиша» (не только в виде журнала, но и в виде «Пикника» и всего прочего), задает какие-то стандарты жизни, которые не очень совместимы с тем, что делает государство с людьми.

 

Колезев: Я думаю, что чем больше людей читает журнал «Афиша» и чем меньше смотрит «Первый канал», тем жить становится лучше.

 

Сапрыкин: Я бы сказал так: даже «Первый канал» меняется – уж не знаю, благодаря журналу «Афиша» или помимо него. Теперь там в одиннадцать вечера показывают не очередную лабуду, а вполне крутые американские сериалы, которые выходят в эфир с опозданием на неделю. И шестой сезон «Lost» покажут с опозданием всего в два или три дня по сравнению с американской премьерой. Я далек от мысли, что это мы так пробили Константина Львовича, но наши пять копеек там тоже есть.

 

Вьюгин: Но «Прожекторпэрисхилтон» все равно стал идеологическим оружием.

 

Сапрыкин: То, что происходит с «Прожекторпэрисхилтон» - это просто чудовищно. Потому что люди сначала сделали смешную и симпатичную вещь, а потом начали использовать ее, чтобы выполнять идеологические разнарядки и дубасить по голове то Ющенко, то Саакашвили, то кого им напишут из администрации президента. Это просто отвратительно. (Аплодисменты).

 

Вьюгин: Но вы же сами писали про программу позитивно?

 

Сапрыкин: Мы не писали позитивно. Мы брали у них интервью и собственно об этом спрашивали. Почему смешной всегда Ющенко? Почему Путин не смешной? Почему объектом злого издевательства всегда выступают люди, с которыми у нынешней администрации президента плохие отношения? И они достаточно неловко на эти вопросы отвечали, мы честно это напечатали.

 

Вопрос из зала: Я бы хотел поговорить о кино. Это такая очень популярная и народная тема в России – кино. Всего его смотрят, это самая массовая тема, в отличие от ресторанов, книг, музыки. Почему «Афиша» пишет так культурологически про кино, почему не народно?

 

Вьюгин: Да мне кажется, они пишут – народней некуда.

 

Сапрыкин: Потому что народные тексты о кино, как показывает практика, никому не нужны. Десять лет то Лешу Васильева, то Рому Волобуева, то Стаса Зельвенского пинают ногами за то, что они такие все умные, такие снобы… Но никакой разумной альтернативы за это время не появилось. На сайте «Afisha.Ru», как известно, есть функция «написать рецензию». И каждый человек может написать рецензию на любой фильм. Масса людей это регулярно проделывает. Если интересны народные рецензии, то на сайте их полно. Но почему-то, загадочным образом, никто не перебил авторитет Волобуева или авторитет Стаса. Мне кажется, это неправильное противопоставление – умные рецензии против народных рецензий. Есть умные рецензии, а есть тупо информация. Есть «Кинопоиск.Ру» - очень хороший и удобный информационный сайт, который вообще не пытается заниматься критикой, и в этом их успех. Что касается критики, то она бывает либо умная, либо глупая. И тогда она никому не нужна. Народной и всем удобной критики просто не существует.

 

Вьюгин: Мне кажется, у вас Волобуев как раз – самый человечный человек.

 

Сапрыкин: Что мы Рому за глаза обсуждаем? Рома – самый сложный, яркий, странный, извилистый человек из всех, кто когда-либо в «Афише» работал.

 

Вопрос из зала: Как вам «Бесславные ублюдки» Тарантино?

 

Сапрыкин: Не смотрел. Я все фильмы смотрю с опозданием на 3-4 месяца.

 

Вопрос из зала: Извините, я никогда не читал журнал «Афиша».

 

Сапрыкин: И не начинайте!

 

Вопрос из зала: Каюсь. Но после этого вечера буду читать. Вопрос следующий: какие должны появиться обстоятельства в нашей стране, которые заставят вас задуматься о том, что нужно уезжать?

 

Сапрыкин: Никакие. Я отсюда не уеду никуда. На свете существует много мест, где я чувствую себя гораздо лучше, чем в Москве или в России. Но вся моя работа связана с русским языком. Я на 99% состою из русского языка, и поэтому я никогда отсюда не уеду.

 

Вьюгин: Это же вы ввели в русский язык слово «хипстер»?

 

Сапрыкин: Получается так.

 

Вьюгин: Какие последние хипстерские новости?

 

Сапрыкин: Последняя хипстерская новость – то, что я дал клятву больше не обсуждать хипстеров никогда.

 

Вьюгин: Они есть до сих пор?

 

Сапрыкин: Если честно, то эта тема немножко изжила себя. Хипстеры как общность людей, которые одинаково одеваются и слушают одинаковую музыку, возможно, существовали года полтора назад, но такой общности уже нет. Есть способ восприятия мира, способ смотреть на вещи – такой условно-хипстерский. Он никуда не делся, и я боюсь, что он с течением времени станет доминирующим, станет естественным, перестанет восприниматься как что-то дикое. Это способ смотреть на мир через все визуальное – не через идеи, не через слова, а через картинки. Это способ воспринимать реальность как RSS-поток, как поток постоянно обновляющихся сообщений и впечатлений, в которых невозможно и не нужно выстраивать какую-то иерархию. С тем, что происходит в мозгах у людей, сейчас действительно случаются какие-то тектонические изменения. И все, что сказано и написано о хипстерах, имеет смысл именно в этом плане, а не в том, какие они джинсы носят или очки надевают. Это просто люди (неважно, хорошо это или плохо), которые первые по-другому начали считывать этот мир. И я боюсь, что дальше этого будет больше.

 

Вопрос из зала: Вы - хипстер?

 

Сапрыкин: Какая разница? Мне плевать, честно говоря. Хоть горшком назовите.

 

Вопрос из зала: Есть такой человек, его зовут Игорь Лисник, он наш земляк…

 

Сапрыкин: Я его видел последний раз два дня назад.

 

Вопрос из зала: И если вы вдруг читаете его ЖЖ, то последнее, о чем Игорь делал несколько постов, – это роль и судьба музыкальной журналистики в России. В частности, там было обсуждение, что отечественная музыкальная журналистика отличается от западной тем, что, за редчайшим исключением, нельзя вспомнить ни одного громкого имени в музыке, которое было бы создано прессой. Не музыкальными каналами, а именно прессой.

 

Сапрыкин: Скажите, а приводились ли там примеры западных имен, которые были созданы прессой?

 

Вопрос из зала: Нет. Это почему-то подразумевалось по умолчанию.

 

Сапрыкин: Мне кажется, что они там не приводились по одной причине – их тоже нет.

 

Вопрос из зала: То есть, вы считаете, что создавать имена – это не работа музыкальных журналистов?

 

Сапрыкин: Я считаю, что в 2000-е годы это ни разу никому не удавалось. Ни в России, ни за ее пределами. Что-то непоправимо изменилось, и функции музыкальной журналистики стали совершенно другими. Сейчас музыкальной журналистики, что здесь, что там, хватает на то, чтобы вытащить какого-то молодого артиста и сказать довольно ограниченному кругу людей: смотрите, есть такой человек. Что дальше происходит с этим артистом, зависит не от прессы, а от него самого, от того, как его музыка резонирует с людьми, от того, что он делает в Интернете, от того, хорошие или плохие у него концерты. Функция прессы сводится к тому, чтобы найти новое имя и указать на него пальцем. В этом смысле «Афиша» свою функцию выполняет будь здоров.

 

Вопрос из зала: Вы пытаетесь в «Афише» вкусы воспитывать? Или просто пишете о том, что нравится вам самим? Есть цель?

 

Сапрыкин: Давайте я не буду выпендриваться и отвечу просто: мы не пытаемся воспитывать вкусы, а просто пишем о том, что нравится нам.

 

Вопрос из зала: А как же «Как скажем, так и будет»?

 

Сапрыкин: «Как скажем, так и будет» - это слоган, придуманный, чего греха таить, мной. В последнюю минуту перед тем, как надо было запускать рекламную кампанию. Смысл его на самом деле в том, чтобы о нем просто спрашивали (смеется).

 

Вопрос из зала: У меня не слишком глубокомысленный вопрос. Когда я был здесь в последний раз, здесь были Рэпер Сява и Витя АК, которого вы и открыли в России. И в зале было абсолютно тихо. А теперь тут вы, главред самого крутого журнала в России, и люди едят, пьют, кричат, смеются. Вас это не пугает?

 

Сапрыкин: А чего пугаться-то? Камнями никто не кидается, ножей и пистолетов никто не достает. То, что людям интереснее Сява, чем не-Сява, – не знаю, как это можно комментировать? Если бы тут выступала певица Земфира, то молчание было бы еще более…

 

Колезев: Гробовым.

 

Сапрыкин: А если бы выступал Грабовой!

 

Вьюгин: Не вижу ни одной поднятой руки. Давайте попросим тост.

 

Сапрыкин: Надо вам тут шумомер завести, чтобы отслеживать, на ком больше говорят, на ком меньше. Так, тост. С тостами у меня всегда было сложно. Давайте выпьем за то, чтобы мы почаще разговаривали друг с другом. Журнал, не журнал - это все инструменты для того, чтобы рассказывать друг другу истории. И нет на свете ничего более прекрасного, приятного и ценного, чем рассказывать друг другу какие-то истории. Если для этого нужен журнал – здорово, если нет – то тоже здорово. Давайте выпьем за роскошь простого человеческого общения.

 

Колезев: Поблагодарим Юрия Сапрыкина. Хочу сказать, что этот вечер прошел при огромной поддержке Екатеринбургского филиала Государственного центра современного искусства. Без них бы ничего не получилось.

 

Сапрыкин: И вообще, все что сделал в Екатеринбурге за последние дни местный филиал ГЦСИ, – все это безмерно круто.