Многочисленные источники нашего агентства, поддерживающие среди прочего и контакты с епархией, в последние дни замечали, что у уральского духовенства тяжелое моральное состояние. «Владыка считает, что против него развернута настоящая травля», - утверждали наши источники и способствовали организации встречи с архиепископом Викентием. Мы увиделись у собора Успения в Верхней Пышме – владыка закончил праздничную службу и был готов к общению. Но не официальному: епархия убеждена, что любые заявления сейчас будут извращены.

 

Вера Викентия так сильна, что он искренне утверждает – история знает примеры проклятий до седьмого колена; и многие беды ныне живущих – они из-за советских богоборческих времен. Впрочем, к чести архиепископа (в отличие от своего окружения) он ни разу не назвал фамилию Чернецкий, когда говорил о противниках храма и инициаторах кампании.

 

 

 

 

- Давайте начнем с процедуры. Существует центр города, в котором необходимо, с точки зрения владыки, с точки зрения епархии, с точки зрения верующих, приступить к восстановлению собора. После того как разработан был проект, он должен обсуждаться? Он должен получить оценку совещательного органа? Как неоднократно подчеркивал Вяткин (главный архитектор Екатеринбурга. – Прим. ред.), Градостроительный совет является совещательным органом. Он не принимает никаких окончательных решений, он рассматривает проект и дает свои рекомендации. На этот Градостроительный совет были приглашены целый ряд авторитетных лиц, все городские каналы. Какие претензии к процедуре? Происходит гласное обсуждение проекта, который не принимается в окончательном варианте, потому что таких прав Градостроительный совет не имеет. Он может дать положительную или отрицательную рекомендацию. Градостроительный совет рассматривает это дело, выслушивает мнения. Я был там, вы были?

 

 

- А я был. Большинство членов Градостроительного совета высказалось за восстановление собора. Против высказался только Белянкин. Все остальные, в том числе Мазаев (бывший главный архитектор области. – Прим. ред.), другие люди – достаточно квалифицированные люди, которые говорили на своем архитектурном языке о доминантах и прочем, высказались за.

 

В этот раз голосование не проводилось, и Вяткин высказался за проведение общественных слушаний. Все. В чем претензии к процедуре? Если ситуация будет такая, представим, как она была по «Антею», когда Градостроительный совет рассмотрел проект без общественности, его рекомендация была рассмотрена мэрией, и началось строительство, которое изменило архитектурный облик не одного района, а города в целом. Если бы было так – вы можете сказать, у меня есть претензии к процедуре, почему не была привлечена общественность. У нас с самого начального этапа идет обсуждение. Какие претензии?

 

 

- Нет, я привожу его только в качестве примера, «Антей» мы обсуждать не будем.

 

 

- Я опять не могу понять: какой большей открытости? Существует протокол, и вам придется со мной согласиться: общественные слушания могут проходить только после заседания Градостроительного совета. Нельзя инициировать общественные слушания по проекту, который не одобрен Градостроительным советом. Сейчас мы пошли с вами, нарисовали новый фонтан, пошли к мэру и говорим: «Устраивай общественные слушания – хотим заменить этот фонтан». Он, конечно, спросит, где мнение Градостроительного совета, мнение профессионалов по поводу того, что вы решили заменить. Существует определенный порядок.

 

Единственное: сейчас городская администрация говорит, что не может объявить о созыве слушаний, потому что нет заявки на строительство, на этот участок. Мне тут трудно сказать, нарушается процедура или не нарушается, должна быть заявка или не должно быть таковой. Если председатель Градостроительного совета высказался за проведение слушаний, нужна ли еще заявка на строительство?

 

 

 

Если мы проведем такие слушания, большинство людей, пришедших в Епархиальное управление, выскажутся за возрождение храма.

 

 

- И в какой точке процесса мы окажемся? Мы окажемся нигде. А если мы проводим законные процедуры, выносим ситуацию на Градостроительный совет, тот идею одобряет большинством голосов. Да, выносятся предложения: рассмотреть вопрос парковки, строительства перехода. Это все вносится для доработки проекта, и в целом Градостроительный совет говорит, что такое строительство возможно. Все, мы выполнили первый процедурный момент. Второй момент заключается в слушаниях. Их должен назначать глава города в соответствии с тем протоколом, что озвучен: что в течение двух – четырех месяцев должно быть собрано, нужно выбрать место…

 

Мы же не устраиваем пикетов, демонстраций о том, когда будут слушания, спокойно ждем, когда этот вопрос решится.

 

 

- Для любого православного человека важно, чтобы любой разрушенный храм был восстановлен.

 

 

- Специфика часовни в том, что в ней могут совершаться только краткие молитвы, что и происходит, а собор вмещает в себя всю совокупность святынь – там совершается самое главное, там совершается Божественная литургия, там совершается молитва за всех и за вся.

 

Поймите, верующий человек всегда будет добиваться восстановления святыни. Не мы его решим, так в будущем – этот вопрос все равно будет оставаться.

 

 

- Уступки заключаются в том, что делается то, что может быть сделано на данном этапе. С учетом общественного мнения и чего-то еще. На месте Екатерининского собора в силу его важности для города, он является определяющим собором, по милости Божией, движение происходит: был деревянный крест, который на моей памяти три раза спиливали, был металлический, который стоит и по сей день. Была построена часовня. Сейчас пришло время обсуждать (я не говорю, что пришло время в данном историческом промежутке, при данных людях, при данной кампании, которая поднялась против строительства, я буду свидетель восстановления), но как человек верующий, так же, как и архиерей, каждый человек будет об этом думать.

 

Владыка Никон, который десять лет назад предшествовал нынешнему архиерею, освящая часовню (я уже работал в Епархии), тоже надеялся, что будет восстановлен собор, и поэтому из всех проектов был выбран проект скромной часовни. Не расширенный, который позволял бы больше людей принять – нет, часовню спроектировали так, чтобы там пребывала икона Екатерины, несколько людей могли прийти. Но сейчас крестный ход к часовне идет тысячный, люди собираются у фонтана, и люди молятся о том, чтобы был восстановлен этот храм. Если храм будет восстановлен – в этот день они придут туда и будут молиться. Екатерины будут ходить, наверно, чаще в него.

 

 

- Решение об их проведении принимает глава города. Сейчас ему даны рекомендации о проведении – сделано это Градостроительным советом. По мне, этого достаточно. Другое дело, что от главы города зависит ускорение или замедление этого процесса. Как только он принимает решение, он попадает в четкие временные рамки. Если сейчас – в середине апреля – объявляется о слушаниях, то слушания могут пройти в июне, июле и августе. Это месяцы, когда город в определенной степени пустеет, и глава города вполне может исходить из того, что время, когда люди разъезжаются по огородам, для решения такого вопроса не подходит.

 

 

 

Можно отложить его – объявить о слушаниях в мае, тогда получается, пройдут они в сентябре. Это другая ситуация: горожане вернулись из отпусков, отвели детей в школы и можно что-то обсуждать. Тем более что речь идет о глобальных слушаниях, когда задействуется самая крупная площадка города – ДИВС. Мы к этой ситуации спокойно относимся: у нас в области всего два храма на 50 тыс. населения, но ничего – мы же не выходим на акции протеста. Мы спокойно, сантиметр за сантиметром оформляем все необходимые документы.

 

 

- Если бы была положительная реакция – почему бы и нет? Восстановление этого собора является эпохальным событием. Не зря тот же Проханов сравнивает строительство собора со строительством Храма-на-Крови. Храм-на-Крови – это всероссийский, даже всеправославный символ, потому что приезжают люди из других стран. Я видел там даже мусульман. И сравнение Проханова правильное: в городе Екатерины восстанавливается собор в ее честь. Тем более, с его архитектурной ценностью – единственным примером барокко в городе.

 

 

- Как раз для этого и существует Градостроительный совет. Мы предлагаем восстановить так, как было. Хотя на момент разрушения не было ни парковки, ни подземного перехода.

 

 

- Подождите. Почему-то вопрос о переходе возникает и обсуждается, а о малаховских достроях как будто не подлежит обсуждению. Это не так, его тоже можно обсуждать. Другое дело, что существует определенная инфраструктура внутри церкви, которая предусматривает, что если есть рядом с церковью какие-то дома клира – какие-то обряды можно делать там. Почему возникли эти малаховские дострои – на определенном этапе развития собора, после насыщения его святынями, куда-то надо было вынести церковно-приходскую школу, чтобы она существовала при соборе. Малахов сделал то, что он сделал – можно сейчас обсуждать: восстанавливать так или как-то иначе.

 

 

 

Почему-то люди, которые возражают, предвзято относятся и к высказыванию владыки Викентия, и к самому Градостроительному совету. Они рассматривают его как инстанцию, которая штампует решения. В данном конкретном случае это не так: будет протокол Градостроительного совета со всеми замечаниями – будет вестись работа. Я очень хорошо помню ситуацию с Храмом-на-Крови и многочисленные заседания Градостроительного совета, когда говорилось - надо «яблоко» поднять, то-то подвинуть – и начиналась работа. Это же не дача на вашем личном участке, и просто начать строительство нельзя. Если Градостроительный совет сформулирует, в каком виде может идти восстановление (например, без пристроев), – будет повод для обсуждения.

 

 

- Конечно, но это должно быть сформулировано. Владыку спросили, а куда денутся вот те ребята, что катаются на роликах? Он сказал очень четко, но, к сожалению, никто не решился его процитировать. Владыка ответил: «Пускай катаются. Они сегодня здесь катаются, а завтра в храм пойдут».

 

Будут ли пить пиво около храма – вопрос сложный. Я вижу, как некоторые, через территорию нашего храма, чтобы пройти на кладбище, идут с бутылкой. Но в промежутке тех лет, что я здесь, могу сказать: таких все меньше, и человек старается спрятать ее, чтобы пройти. Да, пройдя через наш двор, он может тут же приложиться – как же, целых три минуты он не пил! Но большинство старается вот так себя вести – так и здесь будет. Сама ситуация будет дисциплинировать людей. Не говоря о том, что распитие пива в общественных местах вроде бы противоречит Административному кодексу.

 

 

- Касаемо попытки что-то там застроить – ее нет, это попытка восстановить храмы. Мы никогда не сможем восстановить их в полном объеме – если «Рубин» не свалится, то возможности восстановить «Малый Златоуст» нет. Перенести его как памятник Малышеву невозможно.

 

 

 

А с переносом памятника тоже интересная история – проходя мимо нового места его установки, я что-то не вижу столпотворения, которым нас пугали, говоря, что общественность будет против. Коммунистов, которые митинговали, я там тоже не видел. Малышев стоит одинокий среди снега, и оказывается, что как-то не так это важно было, как нас старались убедить. И все равно это часть истории – никто же не требует его сноса, пусть стоит.

 

 

- У нас подход такой: нам важна не скорость, а качество восстановления. Почему-то в Барселоне 120 лет уже строят…

 

 

- Да, Гауди погиб, но все остальные архитекторы стараются его замысел воплотить.

 

 

- Они стараются в этом же ключе что-то делать, и если сказать, что никто не может замысел реализовать – значит, надо все работы остановить. Но нет, они хотят все-таки достроить, и не бегают, не спрашивают. А у нас спрашивают: сколько вы будете строить этот собор? Была построена коробка «Большого Златоуста», там начались время от времени богослужения, вплоть до Божественной литургии на престольные праздники. Да, какие-то сложности у спонсоров, у тех, кто жертвует на это, возникают.

 

 

 

Но сейчас я смотрю, леса там появились, работы начались, так что он будет восстановлен.

 

 

- Да какой там дискомфорт – там с обеих сторон можно пройти. Я там хожу с комфортом, особенно когда вижу, что купола стоят.

 

 

- На подходе видишь и никакого дискомфорта не испытываешь. И вы должны разделять эти ощущения: не должно получиться так, что мы торопимся ради комфорта атеистов, заканчиваем работы, а потом неприятности из-за некачественной работы на восстановлении.

 

 

- Нет, я не лукавлю: вопрос финансирования и есть вопрос качества. Если финансирования недостаточно – то и качество не обеспечивается. Если мы берем ту краску, на которую у нас сейчас есть деньги, – она потом начнет отслаиваться.

 

 

- Сейчас никакого решения о восстановлении Екатерининского собора нет, а те, кто желает восстановить его, – хотят восстановить его, а не помочь другим восстановить «Большой Златоуст». Если бы желали – сделали бы это. Насильно принуждать человека к пожертвованию невозможно: принял в свое время Эдуард Эргартович Россель с Алексеем Петровичем Воробьевым решение, что будут по тысяче рублей из зарплаты отчислять – они начали отчислять. И я не слышал, чтобы кто-то еще из правительства отчислял – потому что принудить нельзя.  

 

 

- Сейчас решается вопрос о том, чтобы в центре иметь памятник Петру и Февронии. Соответственно, там, где этот памятник, было бы правильно иметь и место для молитвы.

 

 

 

 

- Потому что в этом районе – на площадях здания архитектурной академии - уже был храм великомученицы Татьяны, то есть тот храм, который стараются во всех студенческих городах иметь. Там была община, туда приходили люди и студенты. С началом реконструкции здания под центр дизайна храм прекратил существование, и нам бы хотелось иметь хотя бы часовню.

 

 

- Что касается довольных или недовольных: после почти столетнего периода безбожья они будут всегда. Мы же не ставим самоцелью церковь поставить. Это места, связанные с царской семьей.

 

 

- Как раз никаких спорных моментов с двумя этими местами нет. Действительно существует две версии, но церковь не считает необходимым делить верующих людей на два лагеря. Одна версия о том, что, уехав с Екатеринбурга-пассажирского Романовы приехали на Екатеринбург–3. Там сейчас ничего построить нельзя – это разрушенные склады. Екатеринбург-2 (Шарташ) ближе, и на этом промежутке их погрузили в машины и увезли.

 

Существует и другая версия: что их увезли ближе к Ипатьевскому дому и оттуда отправили. Эта та ситуация, при которой церковь не считает необходимой вставать на чью-то сторону, и крестный ход, которым мы традиционно проходим и в день прибытия царственных страстотерпцев, и в Великий вторник, и в день 16 июля накануне их убиения – он начинается с Шарташа, проходит по Шевченко – там тоже совершается молебен, и доходит до вокзала, а оттуда идет к Храму-на-Крови, где совершается вечернее богослужение.

 

 

 

На этих трех точках достаточно давно были заложены закладные камни, выяснялись все подробности: насколько будет меняться архитектурная ситуация, какой должна быть высота часовни. Один храм – во имя Державной иконы Божьей Матери, напротив старого железнодорожного вокзала - почти готов. Это все три иконы, которые были явлены во дни правления Николая II: Валаамская, Порт-артурская и Державная.

 

 

- Важно не подогревать их настроения и разъяснять им. Самый простой пример: епархия поднимает вопрос о строительстве православного кладбища. Поднимаем мы его уже не первый год. Специфика вопроса в том, что там должно быть все по чину – нужно место для молитв и так далее. Для нас, естественно, предпочтительнее район, связанный с тем местом, где храмов недостаточно. Поселок Шувакиш – место, где нет храмов, и недалеко монастырь. И вот начинаются какие-то слухи, что там есть идея построить прямо на Поросенковом логе.

 

Ни Авдонин (обнаружил останки царской семьи. – Прим. ред.), ни кто другой, находясь в городе, не снимает трубку, не звонит архиерею, не приезжает к владыке со словами: «Как же так, расскажите мне и так далее». Нет, они проводят пресс-конференцию, где заявляют, что все решено, и дальше хлестко пишут, что церковь не признает екатеринбургские останки и хочет их любым способом уничтожить. Но еще давным-давно Синодом определено, что это лица, пострадавшие от богоборческой власти, и у нас не было никаких планов на этот участок – просто тот, на который рассчитываем мы, находится поблизости. И сейчас даже говорить об этом рано – окончательного решения нет.

 

 

 

 

- Епархия такие предложения выдвигала. В частности, мы очень давно ставим вопрос о необходимости строительства храма в районе ЖБИ. Мы предлагаем те или иные участки, но на сегодняшний день, несмотря на наличие прихода там, который зарегистрирован, решения нет.

 

 

 

- Все предложения, которые есть, они выносятся на обсуждение, и вопрос или решается, или не решается. Если бы существовала программа строительства храмов и при строительстве нового микрорайона сразу закладывались храмы – было бы легче.

 

 

- Там же это исходит не от администрации города, а от застройщиков, от «Реновы».

 

 

- Это рудимент этого времени: давайте оставим все как есть, не пустим церковников никуда.