Все смешалось в российской политике. Деление на власть и оппозицию больше не актуально, неожиданным символом политической позиции становится — митбол (в русском переводе — обычные фрикадельки). Митбол ты или нет — так судьбоносно сейчас звучит вопрос. Понять настроения новой публики (более массовой, чем все протестующие) хотят и в Кремле, и в штабах оппозиции. Не зря в программном интервью Алексея Навального львиная доля заявлений — про митболы. Дальше абсолютно серьезно новое течение стало повесткой у политологов, аналитиков и общественных деятелей. И нет сомнений: вот главный спор 2013 года! «URA.Ru» напросилось на встречу с создателями Meatball Company Данилой Антоновским и Алексеем Ермиловым, без сомнения одними из самых влиятельных трендсеттеров столицы. То, что они говорят о власти, о протесте, о жизненных ценностях, митингах — найдет отклик в головах не одной тысячи людей. У нас нашло. Знакомьтесь! — Удивительная история: в программном интервью о том, как общество должно реагировать на действия власти, Навальный большую часть времени говорит о ваших митболах — о маленьком кафе, размером с однокомнатную квартиру. Настаивает, что не должно быть никакого противоречия между производством тефтелек и политический борьбой. Другой подход он считает аморальным... Антоновский: Это точка зрения Навального. Он каким-то образом у себя в голове связал, условно говоря, хипстерский бизнес и митболы с политической пассивностью. Почему он это сделал — известно лишь одному Богу и ему. — Можно догадаться. В том же «программном» номере «Афиши» вы, в частности, говорите, что когда встал выбор между покупкой пеньюаров в парикмахерскую, куда записалось 24 клиента, и походом на митинг, вы будете работать на свой бизнес, в первую очередь. Хотя вот вы же, Данила, насколько я знаю, ходили на митинги, когда протестное движение только набирало обороты. Что изменилось? Антоновский: Тогда было некомфортно на эмоциональном уровне не ходить. Всем казалось: как классно, что мы вместе, и ты просто не мог не быть вместе. Тогда накопилось какое-то недовольство, усталость от всего, что происходит в стране. И эти штуки, которые начали происходить, были способом выпустить недовольство и усталость. Плюс были робкие мысли, что можно что-то изменить, хотя никто толком не понимал, как. Даже самые классные и умные ребята, типа Юры Сапрыкина (шеф-редактор компании «Афиша-Рамблер»), не понимали. Потом, когда начали задумываться, прошли эмоции, пришло сознание, что изменения — это плод тяжеленной долголетней работы. И как оказалось, никому не хочется ею заниматься. Кроме того же Алексея Навального и дай бог ему успехов ему во всех этих начинаниях. — То есть совмещать конкретный бизнес и участие в политической жизни страны оказалось невозможно? Антоновский: Разумеется, политическую позицию выражать можно. Я смотрю на проблему исключительно с точки зрения звездного неба надо мной и морального закона внутри меня. Если внутри я чувствую себя некомфортно, то независимо от того, чем я занимаюсь, буду что-то делать. Я не знаю, но за Алексея Навального мне не хочется выступать, потому что он мне не предлагает ничего такого, что позволило бы мне идти за него на митинг. Мне вот хочется выступить за Александра Меня, который, к сожалению, уже умер. Или за великую княжну Елизавету Федоровну, за святых людей. А за Алексея Навального выступать совершенно не хочется. Парикмахерская Chop Chop копирует английские аналоги, заодно меняя менталитет клиентов и отношение к сервису — Что изменилось за этот год? Антоновский:Для меня все штуки, которые случились с протестами, их можно описать словами, словами Цицерона. Были Цезарь и Помпей, и в какой-то момент у них разразилась невероятная политическая борьба. У каждого была армия, и они друг с другом дрались. Цицерон тогда сказал: «Я знаю, от кого бежать, но не знаю к кому бежать». Вот, у меня ровно то же самое. Я прекрасно знаю, от кого, но не вижу к кому. Все эти неприятные лица, которые тасуются на наших глазах — все эти карты одной колоды. Здесь нет ни одного чистого, светлого, за которым бы что-то стояло. Все это муть. Я не вижу механизмов изменения ситуации в этой стране, и я не вижу человека, который знал бы, как это сделать. Если бы пришел человек и сказал: «Данила, ты дебил, вот надо делать так, так и так. Я бы послушал и понял бы, что действительно так, я пошел бы за ним. Я бы продал бизнес и дал бы ему денег. А пока я вижу только жуликов с амбициями. — К слову о финансовой поддержке политических перемен. Вы слышали, что уже 20 интернет-компаний объявили себя представителями новой экономики и заявили, что будут вкладываться в Навального ? Антоновский: Это красиво. И они молодцы, я только за. Но я не хочу участия. Может ты хочешь? (обращается к Алексею Ермилову) Ермилов: Я нет. Надо сначала разобраться во всем этом. Антоновский: Эти компании хотят просто заключить социальный контракт с Навальным: они дают ему бабки, а он будут защищать их. Я их понимаю, потому что Навальный — это соломинка. Сейчас в интернете начали закручивать гайки, а у ребят бизнес большой, им просто не к кому бежать, потому что нынешняя власть ни черта не понимает, как устроен бизнес вообще и, в частности, вот этот. Митбольная на первом этаже в помещении старой квартиры взорвала сознание московской публики. О ней пишут и журналы, и респектабельные «Ведомости». Объем так велик, что не каждый ресторан удостаивается такой критики — Есть такое мнение: власть дробит тот массовый протест, создавая комфортные зоны, удовлетворяя требования на изменения, но делая это исключительно декоративно, образуя какие-то комфортные среды. Был колючий город — держите парк Горького, и число требующих смены власти уже меньше — поиграть в бадминтон на набережной интересней. Приятно и комфортно в «Жан-Жаке», успешном сетевом заведении, которое доказывает, что можно вести бизнес в России, и нет катастрофы, и обличительные лозунги не так уж справедливы. Ваша митбольная, кстати, вполне вписывается в этот ряд. Но это же просто заповедники, в которых комфортно прятаться. Антоновский: Если обсуждать на примере парка Горького, то разговор не о том, что посреди плохо работающего юридического поля стоит некая резервация, комфортная площадка. Пусть она будет. Проблема в том, что эту резервацию пытаются выдать за потемкинскую деревню, пытаются показать, что жизнь везде организована так, как в парке Горького. Вот эта подмена понятий — да, она раздражает. Но то, что она так организована хотя бы на этой территории — в этом нет ничего ужасного. А митбольная тут вообще не причем: мы просто делаем то, что хотим делать — классные штуки. У меня с детства горят глаза. Ермилов: Никаких идеологических целей, мы конечно, не ставим, но при этом понимаем, что сознание горожан мы меняем: в парикмахерских, в нашей митбольной. — Знаю, что во многих регионах по франшизам открыты ваши парикмахерские Chop-Chop. Насколько за Садовым кольцом существует запрос на подобные «хипстерские» проекты«? Ведь разговор о культурном, психологическом и ментальном разрыве между столицей и регионами уже обыден? Ермилов: В 25 регионов у нас работает Chop-Chop по франшизе, с митболами будет тоже самое. Мы же предлагаем простой продукт: в истории с митболами — котлетку с пюре, с парикмахерскими — мужскую стрижку, избавляем от головной боли, куда пойти постричься в следующий раз. Это головная боль есть у чувака, который живет в Москве, она же есть и у того, кто живет в Казани, Нижнем Новгороде, Новосибирске, Тюмени. А то, в какой обертке мы это подаем — совершенно не важно. И в случае с мужской стрижкой — ее предлагаем только мы. Антоновский: Мы были в крупных городах: Нижний-Новгород, Самара, Казань и так далее. Там острее чувствуется глобальная проблема страны. В Москве она заглушена темпом, ритмом и огромным количеством денег. А в регионах, где все спокойнее, это проблема очевидна: всеобщая потерянность. Попробую объяснять на очень простом офисном примере. Вот есть большой коллектив: в какой-то момент начальник начинает искать себе работу и ему становиться все равно по поводу того, что вокруг происходит. Эта атмосфера тут же по коллективу распространяется — у людей перестают гореть глаза, они уже не понимают, зачем они ходят на работу, они просто сидят с 9 до 6, никто не предлагает никаких идей. Всем пофиг. Не знаю, были ли вы в этой ситуации, но я был. То же самое происходит со страной: никто не осознает, для чего все это нужно. Нет идей, нет ощущения пути. Люди предоставлены сами себе, и они живут по инерции. Была одноразовая адреналиновая инъекция потребления, когда людям был послан сигнал: «Вот, наконец, вы можете себе купить 10 телевизоров». Люди с этим пять лет пожили, купили себе 10 телевизоров, но этого недостаточно. — Это проблема людей или власти? Антоновский: Эта проблема тех, кто управляет страной. После успеха Chop Chop появился женский салон ptichka — доказательство того, что при нынешнем режиме вполне можно развиваться — Власть должна задавать ритм, смысл и наполнение жизням своих граждан? Антоновский: Это главная функция. У вашего, например, главного редактора должны гореть глаза, от него должна исходить инициатива. Если этого не будет, то все рассыплется. Он тогда не нужен, нужно менять на другого. В этом моя претензия к власти: абсолютно бесталанный клуб людей, уставших друг от друга, которые ничего не хотят. Причем, я уверен, они сами это понимают. Они от себя устали. Они все серые, сидят над этими распилочными документами и кроют всех матом. Но система так устроена, что когда ты становишься ее частью, ты выйти просто так уже не можешь. Глава этой системы не может прийти в эфир «Первого канала», поклониться всем в землю и сказать: «Простите, пусть Навальный будет вместо меня». Это просто невозможно. Может, он сам бы этого хотел, но это невозможно. И моя претензия в этом: огромная страна предоставлена сама себе. — Не соглашусь. Вот ваш же пример: сами говорите, что начинаете проекты, потому что горят глаза. И таких много, тех, кто сам наполняет свою жизнь смыслами, придумывает проекты. Не нужно ждать сигналов только от власти. Антоновский: Общество в равных процентах делится на двигателей процесса и на молчаливое большинство. Вот эти 10% людей, у них с пониманием собственного пути — все нормально. Оно не привязано к государственным задачам. Я такой, Леша такой — мы так устроены. Но большинство людей устроено не так. Нам идеология не нужна, но стране она нужна. Ермилов: Все-таки Москва — этот центр, куда стекаются все эти 10% пассионариев. И я согласен, что наверху совершенно нет талантливых людей, прямо совсем. Я думаю, они оттуда выдавливаются: это всегда так было. Во времена Николая I талантливых было много. Уваров, Глинка... А к концу XIX века они поиссякли. Антоновский: Я бы тут с тобой поспорил. Уваров и Глинка были людьми, которые обслуживали прямые интересы государства, а у людей, которые обслуживают эти интересы, никогда не бывает проблем, они не придумывают новое. Они были талантливыми, но не предлагали нового. А новаторов система всегда выдавливала. Самое смешное, что внимание публики привлекла простая вещь — тефтели с пюре. И эта простота — главная тема лета 2013-го — А вы сами для себя отвечаете на вопросы, на которые не может ответить государство для остального общества? Раз вы отнесли себя к тем 10%. Ермилов: Мы такие ультраконсерваторы. — То сеть верите в тот самый особенный путь России? Антоновский: Есть правила игры, по которым существует Запад: он эти правила игры в течение нескольких столетий вырабатывал. А Россия почему-то хочет взять и перейти на эти правила, пропустив 400-500 лет эволюционного периода. Это невозможно. — А какие проблемы существуют в вашем мире? Ермилов: — Мне девушка не отвечала взаимностью. Проблема у меня была... Антоновский: Самая главная проблема началась, когда стала отвечать взаимностью. На самом деле, с абсолютно бытовыми проблемами мы сталкиваемся. А таких противоречий с окружающей жизнью в Москве, что я там спать не могу, у меня нет. Я, конечно, бешусь от тех законопроектов, которые принимаются. Ну, возмущают они меня и что? В западной жизни меня тоже много, что возмущает. У меня живут там друзья, и происходит такой же ужас, только с другой стороны, там не сажают в тюрьму... Ермилов: Если бы я жил во Франции, я не знаю, что бы меня больше возмутило:70% налог на мой доход или закон о гей пропаганде. Антоновский: Мне, на самом деле, хочется посидеть и подумать, и разобраться в своей конъюнктурности, потому что меня очень мало, что возмущает. И я готов подстроиться к большинству вещей. К 70% налогу я бы не подстроился. Но, если бы я был во Франции, я бы повозмущался, поорал бы французским матом и через неделю переехал бы в Бельгию, получил бы гражданство. Я так воспитан: если тебе что-то не нравится, и ты объективно не можешь этого изменить, то надо просто уходить от подобных ситуаций. В противном случае, для того, чтобы добиться каких-то перемен— на это надо положить всю жизнь, но я в себе такой пассионарности не чувствую.