Администрация президента России в этом году согласовала небывалое количество досрочных губернаторских выборов. Губернаторы, которым предстоят кампании, не скрывают радости. Но о том, как пройдут перевыборы, пока можно только гадать. Эти выборы могут стать как праздником легитимности, так и «провалом» для кандидатов. Кремль поделился своим рейтингом, но в любой момент может и принести жертвы. Глава Фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов в интервью «URA.Ru» рассказал, каких сигналов ждать регионам, по какому принципу одобряли поход глав субъектов на досрочные выборы, как губернаторам получить «иммунитет», чтобы проработать пять лет, и почему кампании в Тюменской, Челябинской и Курганской областях вызывают опасения. — Этой осенью выборы губернаторов пройдут в 30 регионах. Действительно ли в основном эти кампании носят референдумный характер? — Во всех регионах ситуация будет разной: невозможно во всех территориях устроить так, чтобы на выборы пошло первое лицо, а все остальные расступились, разошлись. Уже сейчас мы видим коллизии, которые возникают, например, в Красноярском крае и Новосибирской области. У референдумных кампаний есть оборотная сторона — там, где идут не очень популярные губернаторы, возникает риск победы технического кандидата при антигубернаторской мобилизации. Яркий пример — Республика Алтай. А, например, в Тюменской области полностью референдумный характер голосования. Но с учетом традиций отношений Севера и Юга, которые существуют и которые никто не отменял — выйдут на поверхность взаимные стереотипы и отсутствие полноценной химии между жителями. — А референдумные кампании это вообще хорошо? — Кому как. Но делать референдумные кампании — значит актуализировать риски, которые существуют. Это особенно касается тех регионов, где нет традиций публичной политики. Проблема в том, что у администраций субъектов, где пройдут выборы, часто нет в голове схемы реализации этой референдумной модели. Как себя вести? Делать ставку на понижение явки избирателей или на повышение? Считать, что социальной базой являются женщины и пожилые избиратели или ситуация изменилась? Всегда есть риски, что из прежних кампаний будут сделаны неправильные выводы. Например, из прошлогодних выборов мэра Москвы был почему-то сделан вывод о вредности низкой явки. На мой взгляд, это во многом ошибочное прочтение. Если же решить повышать явку, то нельзя спрогнозировать поведение «молчунов». Плюс возникают проблемы в политически девственных регионах и городах, когда жители условного Пугачева могут собраться на народный сход и избрать народного мэра. Они видят это каждый день по телевизору и могут решить, что тоже так могут. События в Абхазии и даже подмосковном Пушкино показали, что такого рода активизация, пробуждение, определенный рост политической наивности возможны, и это может приводить к самым неожиданным последствиям. Так что многие будет зависеть от степени адекватности избирательных штабов и от активности конкурентов. — Какие риски еще есть? — Риски весьма разнообразны: от актуализации негативных имиджевых моментов действующей власти в регионах до возвращения в повестку внутренней проблематики. Последние три месяца в первые 40 минут выпусков новостей нет внутренней проблематики — ни политики, ни коммуналки. Однажды внутреннюю тематику придется возвращать, ее невозможно избежать даже во время встреч с избирателями. Когда кандидаты в Мосгордуму во дворах проводят встречи с избирателями, там тема Крыма не возникает, а есть вполне конкретные и в целом малорешаемые проблемы. Кроме того, есть интрига вокруг федеральных приоритетов. Все ждут, будет ли продолжен курс на легитимность или же будет решено, что выборы будут конкурентными, дадут дорогу всем. Если это было в Новосибирске и Екатеринбурге, то почему бы не сделать и на субъектовом уровне. — Губернаторский уровень не слишком высок для таких сценариев? — Когда вы делаете выборы в 30 регионах и везде побеждают действующие губернаторы, то это не запомнится и особо не повлияет на легитимность. Они будут выглядеть скорее техническими. — Если понимать все эти риски и особенно, то, что случилось на выборах мэра Москвы, то губернаторы должны забыть про высокую явку и стараться, чтобы про выборы вообще никто не вспоминал? — Все будут действовать в рамках собственной испорченности. Единой стратегии нет. На мой взгляд, тихое проведение выборов для регионов, где отсутствуют сильные пассионарные конкуренты. Но здесь главное — не пропустить пассионария. В прошлом году такой инерционный сценарий дал, например, сбой на выборах мэра Петрозаводска. С другой стороны, губернаторы порой преувеличивают свою известность в регионах. Думаю, что у многих из них она не превышает 50%. Можно, конечно, считать, что тебя все знают и на отсутствии конкуренции можно легко выиграть, но нужно понимать, что если появится серьезный оппонент, то он может удивить не столько содержанием кампании, сколько формой подачи — яркими шоу, листовками необычной формы. Наверное, полезным для штаба любого кандидата было бы собраться и подумать, как будет вести себя виртуальный конкурент, как будет бить губернатора. Такие квазимозговые штурмы очень полезны, поскольку можно заранее устроить вакцинацию от негатива, а где-то профилактику. Если готовить кампании всерьез, я бы порекомендовал губернаторским штабам июнь посвятить этому. Хотя штабы пока не везде созданы. Нет мобилизации, никто не ждал такого количества выборов. — А почему их получилось так много? — В прошлом и позапрошлом годах было по одной кампании — соответственно выборы глав Москвы и Рязанской области. В этом году многие просили пойти на выборы, дали не всем. Я думаю, были колебания федеральной власти делиться своим рейтингом с губернаторами или же оставить его при себе и никому не отдавать. Потом под разными предлогами решили устроить праздник легитимности, который выглядит менее рискованным, чем в прошлом году. Сыграли свою роль и ожидания постепенного снижения эмоциональной мобилизации вокруг власти и дальнейшего ухудшения экономической конъюнктуры ближе к концу года. Поэтому и получилась такая эпидемия. — Избрание сейчас, досрочно, гарантирует губернаторам спокойную пятилетнюю работу? И можно ли вообще получить какой-то иммунитет? — Понятно, что в принципе иммунитета и охранной грамоты избрание не дает. Чтобы получить иммунитет, губернатор должен создать у федеральной власти эмоцию, что он «правильный». — Досрочные выборы согласовали не всем? По какому принципу принимали решение? — Я бы не стал искусственно рационализировать подходы к формированию списка «досрочников». Кадровое решение часто принимается эмоционально. Ожидалось, что уйдут непопулярные губернаторы — в результате ушли главы Удмуртии, Орловской области, Ненецкого автономного округа. Но одновременно оказался переназначен глава Республики Алтай, получили разрешение на досрочные выборы руководители Калмыкии и Курской области. Я бы не стал говорить о каком-то одном едином критерии, и этот процесс вызревал, были долгие обсуждения. Возможно, отчасти это делается целенаправленно. Чем менее предсказуемы действия федеральной власти, тем более податливыми будут региональные элиты, желая угодить. Вообще, мне кажется, что в апреле-мае были сделаны шаги навстречу региональным элитам. Решили, что без необходимости с регионами ссориться не надо, поэтому были уступки в законе о МСУ, уступки по реализации президентских указов и досрочные выборы. Это было сделано для цементирования лояльности региональных элит. — А были опасение насчет лояльности? — Скорее, было понимание, что любое единство и мобилизация рано или поздно распадется. В свое время губернаторские выборы вернули, чтобы не допустить раскола местных элит. Сейчас острой опасности не было, но нельзя одновременно решать задачи по мобилизации общественного мнения по украинскому вопросу и искать национал-предателей среди тех регионов, которые плохо исполняют майские указы президента. Нужно от чего-то отказываться, хотя каждое из занятий по-своему приятно. — А решение зависело от того, кем был назначен губернатор, во время президентства Путина или Медведева? — Среди тех, кто идет на досрочные выборы, есть губернаторы, которые были назначены при Медведеве — от Никиты Белых до Марины Ковтун. Многие, назначенные при нем, легко получили переназначение. Но можно ли их считать губернаторами Медведева? Мне кажется, Медведев не занимался целенаправленным выстраиванием корпуса собственных выдвиженцев на посту губернаторов. Среди действующих губернаторов я бы не стал говорить, что кто-то вызывает раздражение именно как назначенец Медведева. — Поддержка действующих губернаторов президентом — это сигнал? Они неприкосновенны? — Федеральному центру еще предстоит определиться с сигналом. Может быть, будут неприкосновенными — хотя сейчас федеральная власть дает сигналы, что это будет не так — или, по крайней мере, не во всех регионах. Вообще, если классифицировать предстоящие избирательные кампании, то я бы выделил три категории. Более-менее легкие выборы, где нет никаких серьезных рисков, пройдут в НАО, Коми, Алтайском крае, Воронежской, Тюменской областях. Во второй категории регионов риски на сегодня не актуализированы, но кампании потребуют модерации. Это — Якутия, Астраханская, Вологодская, Воронежская, Ивановская, Оренбургская, Псковская и Челябинская области. Есть регионы разноречивые, где многое определится наличием (или отсутствием) для системных игроков возможности выдвигаться против действующего главы, не рискуя вызвать на себя обвинений в «национал-предательстве». Это — Башкирия, Удмуртия, Приморье, Волгоградская, Кировская, Липецкая, Нижегородская, Курганская, Орловская, Самарская области. Особо выделю территории, где при реальной конкуренции у глав регионов весьма средние шансы — Республика Алтай, Калмыкия, Курская область и Ставропольский край. Наконец, есть протестные территории или субъекты с относительно слабыми позициями действующих губернаторов внутри элиты. Прежде всего, это Красноярский край и Новосибирская область. В целом, если поставить задачу никого не подпускать к выборам, наверное, эти выборы можно выиграть. Другой вопрос, отвечает ли это интересам федерального центра. Захочет ли он взять на себя ответственность за эти регионы? — А как вы думаете? Захочет? — Любые большие решения обычно принимаются на основе эмоций. Ключевая интрига в том, будет ли у федеральной власти столько времени и желания погружаться в эти моменты. Можно дать команду всем выиграть, понимая, что издержки высоки. Можно на все забить и никому не мешать. А можно везде по-разному. Где-то выходить с флагом президента, а где-то нет. — В регионах говорят, что явка на выборах должна составить 50%, а кандидат—победитель должен набрать не более 60%. Это запрос федерального центра? — Я допускаю, что в процессе разговоров в одних кабинетах они слышат о подобном, в других им опровергают подобные «плановые результаты» и настаивают прежде всего на легитимности выборов. Каждый слышит то, что хочет слышать, что ему ближе и понятнее. А страх перед вторым туром и вовсе часто иррационален. Например, думаю, если бы штаб Собянина ориентировался на победу во втором туре, легитимность во многом оказалась бы прочнее. — В регионах есть уверенность, что людям выборы не нужны. А Вы как думаете, есть запрос на выборы? — Я думаю, что если ставить вопрос так, то люди скажут, что они хотят выбирать. Другое дело, что не все об этом задумываются. А москвичи, например, и вовсе узнали об отмене прямых выборов мэра только спустя лет после того, как это решение было принято — в тот момент, когда уволили Лужкова. — Вот Вы говорите, что фактор назначения действующего губернатора исполняющим обязанности и формальная поддержка Путина будет серьезно влиять на кампанию. В регионах думают, что если есть мандат доверия, значит, участие парламентских партий будет формальным. Насколько это возможно? — Будет по-разному. Где-то парламентские партии будут «сливать» кампанию в пользу действующего главы, а где-то будут находиться свои игроки, присоединяющие партийный бренд. Оппозиционные партии тоже понимают, что где-то нужно проявить лояльность, ограничивая амбиции борьбой между собой за второе место, а где-то подергать за усы. Это допустимая в политике штука.