Событие, к которому город только готовится, уже обрастает невиданными фактами и слухами. Общественность заинтригована возможным приездом вдовы Джона Леннона Йоко Оно. Японская художница хочет не только представить одну из своих работ на Уральской биеннале, но и пожить в заброшенной гостинице «Исеть», которая станет главным объектом выставки. Ее будущие штрихи «URA.Ru» набросал один из вождей «цифровой революции» в современном искусстве — Ли Чженьхуа. III Уральская биеннале современного искусства пройдет с 9 сентября по 10 ноября 2015 года. Впервые программа арт-резиденций выйдет за пределы Свердловской области. Новыми местами её проведения станут производственные площадки Нижнесергинского метизо-металлургического комбината, Ирбитского мотоциклетного завода, Каслинского завода архитектурно-художественного литья, Сысертского завода художественного фарфора, Артинского завода сельскохозяйственной техники и Саткинского комбината «Магнезит». В Екатеринбурге уже побывал один из главных кураторов биеннале — Ли Чженьхуа. Работающий в качестве мультимедийного художника, куратора и продюсера в Китае и на международной сцене с 1996 года, он активно продвигает и поддерживает художественные эксперименты с применением новых цифровых технологий. Во что он решит превратить конструктивистские здания Екатеринбурга — пока не известно... — Можно сказать, что после сегодняшнего визита мое впечатление о городе сильно изменилось. То, что я увидел вживую, наложилось дополнительным слоем на то, что я уже знал. И все вместе — это то, как я буду выстраивать художественную историю, которую представлю на биеннале. О том, как может измениться Екатеринбург В течение дня Ли Чженьхуа прошел по заброшенным этажам гостиницы «Исеть», прогулялся по конструктивистским точкам и основным достопримечательностям Екатеринбурга. Он побывал на ВИЗе, на Плотинке, у Белой Башни и у проходной Уралмаша. — Я думаю, что сегодня большие международные проекты должны не столько ориентироваться на то, чтобы выстраивать что-то новое, сколько стараться преломить то, что уже есть в городе. До того, как приехать в Екатеринбург, я размышлял о международном тренде — партисипативном [сопричастность к действиям, решениям, процессам и участие в них] искусстве. И сейчас у меня появилось огромное количество мыслей, которые способны дополнить эту магистральную идею. Также я попросил показать мне работы и поделиться информацией о местных художниках, потому что, как мне кажется, очень важно включать их в масштабные международные проекты. Об историческом и индустриальном наследии Будущий сокуратор основного проекта III Уральской биеннале, давно живущий между Цюрихом и Пекином, увидел в Екатеринбурге город, равный по статусу «Миннеаполису и Лондону». — Все зависит от того, насколько глубоко вы смотрите в историю. И что вы имеете в виду под Екатеринбургом, ее сохранившим. Когда мне приходится отвечать на подобный вопрос в Китае, я переспрашиваю: мы берем отрезок в 300 или в 3000 лет? И тот, и другой будут наполнены какими-то историческими моментами. Но насколько глубоко мы заглядываем? Что мы сохраняем? Ведь отрезок в 30 лет — тоже история... Или «Макдоналдс»: для старых городов — это нечто новое, но уже ставшее традицией. Сложно сказать, стоит ли испытывать сожаление, глядя на то состояние, в каком находятся объекты конструктивизма. Подобную грусть я испытываю, например, в Венеции, где тоже много разрушающихся зданий и пространств. В таких случаях мы всегда сталкиваемся с очень сложным выбором, как поступить. Первый вариант базируется на мнении, согласно которому мы должны быть привязаны к тому времени, когда здания построены: если их восстанавливать, то в изначальном виде. И второй вариант — оставить их разрушаться, чтобы напоминать нам, что время есть время. О взаимодействии художника и общества Ли Чженьхуа настаивает: понимание того, что есть сегодня современное искусство (способ коммуникации с обществом) должно прийти само — «к нему никого не надо подталкивать». — В качестве примера можно вспомнить творчество японской группы «Чим Пам», работающей со станцией Фукусима уже после того, как произошло землетрясение. Они ловят в Фукусиме воронов, которые там еще обитают, и привозят их в столицу, чтобы привнести трагические ощущения. Поэтому я более всего заинтересован в искусстве, которое уходит от объектности, которое представляет собой не просто картину, скульптуру или инсталляцию, но связано с отношениями художника и зрителя. Это традиция, идущая от дадаизма, минимализма, от творчества Джона Кейджа [одна из ведущих фигур послевоенного авангарда]. Поэтому для меня важно поднять искусство на более сложный уровень восприятия, когда с объектом вроде все уже понятно, а художники работают с ощущениями от встречи с искусством. О реинкарнации гостиницы «Исеть», как главного объекта биеннале Гостиница вновь должна выполнять функцию сбора людей и символического обмена эмоциями с художниками — считает Ли Чженьхуа. — «Исеть» великолепна. Мне нравится фантазия, с которой подошли к этому чекистскому гнезду. И то, что это здание было заброшено, очень важное отражение процессов, которые совсем недавно происходили в истории. Я как раз предпочитаю работать с тем искусством, которое очень сильно завязано на взаимоотношениях и «перерабатывает» историю. Это, действительно, мистическое место, где вполне могут водиться духи, — я видел там кровь... Любое искусство строится на пересечении жизни и смерти. И наша роль как проводников современного искусства — это умение взаимодействовать с этим пересечением, с фактами.