Урал снова отличился: регионы не смогли собрать нужное количество активистов для поездки на «Территорию смыслов» — новое большое молодежное собрание, сменившее «Селигер». Объявление о срочном поиске желающих несколько дней взрывало соцсети. Движения перестали работать как карьерный лифт, говорят ветераны этих процессов. Хотя сообщения об агрессивных акциях ежедневно появляются на лентах информагентств. Как сейчас сделать карьеру через провластные митинги, куда податься сторонникам Навального и почему молодежная политика перестала интересовать Кремль, рассказал нашему агентству бывший пресс-секретарь движения «Россия молодая» Евгений Насонов. — Нынешние молодежные движения «СтопХам», «Хрюши против», «Лев против», позиционирующие себя как федеральные проекты, сплошь скандальные. Можно ли говорить, что сейчас существует тренд на агрессивные акции?   — Будем говорить честно, агрессивность «СтопХаму» придавало расклеивание наклеек на машинах чеченских чиновников. «СтопХам» первый никого не избивал. Наглые водители на дорогих машинах, возомнившие, что им все позволено, раздражают, и ребята молодцы. «Лев против» — иное, они ходят по Болотной площади и докапываются до малолетних девочек-неформалок, чтобы они не пили пиво, тушат пульверизаторами сигареты. Одни люди наезжают на наркоторговцев, другие — на чеченских чиновников, а третьи — на курящих детей. Первые две группы вызывают у меня уважение, третья группа — нет. Она ни с чем не борется, а просто пиарится. В свое время у «РуМола» были очень серьезные проекты по борьбе с наркотиками, «спайсами». Причем «щемить» торговцев «спайсами» и громить их ларьки бегали все одинаково. Никто не говорит, что торговля наркотиками закончится после закидывания ларька дымовыми шашки. Она закончится, когда это запретит государство. Мы привлекали внимание властей к данной проблеме, и наш значительный вклад был в том, что ситуация разрешилась. В 2012—2013 годах «спайсы» и «соли» продавали в каждой палатке в метро. Сейчас этого нет. — Как еще активисты доказывали свою значимость? — Мы воевали с сайентологами, с сектами боролись. Когда была история с Донбассом и Крымском — собирали гуманитарную помощь. Совместно с оппозицией, у нас стоял общий шатер. Несмотря на политические разногласия, которые были и есть. Если сейчас спросить у оппозиционеров, может, даже не под камерами, о том, помогала ли им «Россия молодая», они это подтвердят. И мы тоже. Также на Триумфальной площади и в вузах мы ежемесячно проводили акцию по сбору донорской крови. Помимо этого, у нас сейчас есть закон о запрете курения в общественных местах. Знаю, что Максим Мищенко, наш лидер, был одним из активных лоббистов и двигателей этого закона и его принятия. Еще, например, было движение «Новые люди» в Поволжье, Нижнем Новгороде, Волгограде. Его участники потом вообще стали заниматься популяризацией рабочих профессий. Они проводят фестивали по типу олимпиады юных математиков, но только среди юных токарей и слесарей.   — Можно ли через молодежное движение сделать карьеру в политике и есть ли такие примеры? — Здесь как в бизнесе: кому-то повезет, кому-то нет. 80-90 % людей, которые пришли в движение, никакой политической карьеры не сделали. В нашу организацию попадали все желающие. Те, кто был заинтересован в работе, находили себе какое-нибудь занятие, другие либо уходили из молодежной политики, либо переходили в другие организации. В молодежный парламент, например, или в движение «Наши». Многие потом действительно попали в систему московской власти, в Мосгордуму. Наш лидер Максим Мищенко раньше был депутатом Госдумы, сейчас он замруководителя представительства правительства Тульской области при Правительстве РФ. Роберт Шлегель — депутат Госдумы и бывший активист движения «Наши». Еще был Михаил Куликов, бывший федеральный комиссар движения «Наши». Сейчас он первый заместитель министра по федеративным отношениям и внешним связям Республики Саха в Якутии. Вообще в Москве на выборах муниципальных депутатов прошли более пятидесяти молодых активистов из справедливороссов, казаков, «провластных», «запутинских», «антипутинских» движений. Например, Кирилл Щитов, возлавлявший московскую «Молодую гвардию», сейчас депутат МГД. Максим Кац — депутат муниципального собрания московского района Щукино от партии «Яблоко», который будет, как я понимаю, федеральным политиком. — С учётом того, что молодежные организации открывали широкие возможности и перспективы развития, почему сейчас они находятся в упадке? — Дело в том, что сменилось поколение. Те люди, которые занимались этим в мое время, уже повзрослели. Мне сейчас 32 года. Ну какая молодежная политика? Это смешно. Огромное количество людей прошло через движение, они потусовались, а потом ушли работать, открыли собственный бизнес, девочки родили детей, вышли замуж и гуляют с колясками. Это такой этап социализации был. У государства был интерес к молодежным движениям, поэтому они были очень популярны. Тот же «Селигер», на который я много раз ездил, был инструментом, позволяющим развивать молодым людям свои таланты и становиться конкурентоспособными на мировом уровне.   — Возможно ли участие в выборах активистов молодежных организаций? — Если это будет активист от партии Алексея Навального, то сделать этого не дадут. Другое дело, когда человек поддерживает политические убеждения Владимира Путина. Он может попасть в политику. Шансы есть и у того, кто закончил государственное муниципальное управление и хочет пойти работать в префектуру. У него нет политических убеждений, но он будет исправно делать свою работу, не будет воровать и заниматься волокитой. В период моей работы в «РуМоле» человек, претендующий на что-то, приносил свой проект, организовывал какие-то мероприятия и акции, например, по сдаче крови. Одновременно с этим он начинал общаться с разными людьми: медиками, ректорами вузов, властью, журналистами. Естественно, через какое-то время его замечали и куда-то приглашали. Другой вариант: человек чем-то занимался, потом начинались выборы, он выдвигал свою кандидатуру и выигрывал, потому что опять-таки у него были люди среди активистов, которые организовали ему штат, вместе с ним раздавали листовки. — Чем была полезна работа в молодежной организации для новичка или человека, который в определенный момент вышел из движения, не сделав сногсшибательной карьеры? — Время жизни каждого активиста в организации сводилось к двум-трем годам. Молодежное движение развивало навыки общения, давало новую команду, связи, организационный опыт, повышало уровень ответственности. С точки зрения профессиональной и личностной самореализации это лучше, чем идти торговать телефонами или работать официантом. Может, у тебя не было денег, но ты мог многому научиться. Молодежные организации выполняли образовательную функцию, как в университете.   — Что повлияло на твой выход из движения после многолетней работы в рядах «румоловцев»? — Моя работа в движении не строилась на разделении ее идеологии. На момент моего вступления в организацию ее вообще не было. Когда она появилась и оказалась противоположной, я мирно ушел. Пик моей работы в «РуМоле» пришелся на 2008—2009 годы — это президентство Дмитрия Медведева, период, когда страна говорила о том, что нужны инновации и новые технологии, нужно конкурировать с Западом. Но это отличается от того, что происходит сейчас. Никто тогда не говорил о том, что нельзя не выпускать заграницу больных детей, нужно сжигать продукты. Более того, те люди, которые сейчас определяют политику и государственную идеологию, тогда были в оппозиции, маргинальными полусумасшедшими, какими сейчас и остаются, несмотря на то, что это полусумасшествие сейчас просто захватывает государственные телеканалы и все остальное. Для меня первый звоночек прозвучал во время процесса Pussy Riot, и окончательное решение я принял после принятия «закона Димы Яковлева». — В итоге — стоит ли сегодня юным активистам идти в молодежные организации? — Не скажу, что не был рад своей работе в движении, и не буду утверждать, что все мои воспоминания позитивны. В общей сложности я потратил на молодежные движения 10 лет. Если бы я потратил это время на бизнес, то денег у меня точно было бы гораздо больше. Сейчас мне больше нравится бизнес. Вместо работы в движении я бы посоветовал молодому поколению открыть свое дело. Но если стоит альтернатива, идти в молодежное движение либо сидеть в соцсети «ВКонтакте» или работать официантом, то тогда лучше идти в организацию. Из романтиков в радикалы По мнению экспертов, сегодня власти не стремятся развивать и серьезно финансировать молодежные движения. В свою очередь, и сама молодежь, не найдя поддержку в лице государства, либо становится аполитичной, либо без контроля создает неформальные движения, которые носят разрушительный характер. Экс-руководитель федерального агентства по делам молодёжи Сергей Белоконев считает, что после свертывания самого крупного движения «Наши» в условиях отсутствия конкуренции остальные организации стали меньше работать с молодежью, а молодые люди в возрасте 17-25 лет на сегодняшний день «не самая значимая часть общества». «Из-за войны на постсоветском пространстве большую значимость приобрели радикалы, — рассказал „URA.Ru“ Белоконев. — В ближайшее время, если что-то и будет происходить, то, скорее всего, это будет попытка активизировать радикальные движения. Как известно, финансирование и манипулирование их осуществляется из-за границы. Посмотрите на Украину». Молодые люди, которые пытались войти в политику, полагая, что их там ждут, а существующий порядок можно изменить, уже повзрослели, превратились из романтиков в пессимистов, затем в нигилистов, а сейчас стали радикалами, считает лидер движения «Сопротивление» Роман Зенцов: «Кто-то действительно стал просто обывателем. Но надежды оправдаются. Могу сказать, что большинство активистов накапливает знания, мышцы, связи. Как только политическая ситуация изменится, а это однозначно произойдет, они проявят себя. Люди стали реалистичнее смотреть на мир, понимая, каким способом можно изменить ситуацию».