Если 2016 год чем-то и запомнится екатеринбуржцам, то точно жарким летом. И «Огонь Пляжем», который за сезон посетило более 100 тысяч человек (столько же, сколько основные площадки биеннале современного искусства в 2015-м). «URA.RU» продолжает традицию ежегодно отмечать самые интересные бизнес-инициативы, делающие Екатеринбург удобнее и комфортнее. Поэтому сегодня разговор с создателем пляжа, превратившегося в социокультурное явление, Андреем Фроловым. О том, как из заметки СМИ появилась идея, как те же медиа помогли ей стать главным проектом года, а еще о пропущенном походе во власть — в нашем интервью. — В декабре 2015 года ты, кажется, намекал, что вот-вот откроешь пляж, но я нигде не нашел рассказ о том, как появилась эта идея. — Вот так же год назад я посмотрел статью на РБК с прогнозом снижения определенных сфер экономики на 2016 год. Одной из немногих сфер, которая должна была вырасти, там был назван внутренний туризм. Это было логично: за «нулевые» и начало «десятых» люди привыкли к тому, что отдых должен быть не на огороде, а где-то, где можно позагорать, покупаться, выпить, закусить. А потом потеряли возможность отдыхать. Во-первых, потому что снизился достаток; во-вторых, потому что наиболее попсовые направления (Турция и Египет) в 2016-м были закрыты. И я подумал, что это большая возможность для бизнеса: тот, кто именно в этот момент предоставит качественный продукт — выиграет. Спасибо статье за «Огонь Пляж». — Но как так получилось, что ты взорвал городскую повестку? — Рынок местного туризма настолько слаб, что появление хорошего предложения не проходит незамеченным. Мы просто опубликовали какие-то планировки с высоты птичьего полета, и люди заинтересовались. Это привело к тому, что по количеству клиентов проект стал гораздо более масштабным, чем мы задумывали. Мы считали, что в первый день увидим 500 гостей, а пришло 3,5 тысячи. — И не уходили весь сезон. — Да, когда на улице +30 и солнце, не важно, понедельник, среда или воскресенье — людей будет много. В хорошую погоду у нас всегда было не менее 1500-2100. — Ты подтруниваешь над журналистами, которые пытаются через тебя узнать новости про отца. Но сам же в интервью говоришь о том, что он отговаривал, предупреждая о страновых рисках. — Нужно понимать, что у меня отец сейчас занимается бизнесом за границей. И с этим связаны его предупреждения. Ждешь, что я скажу: основный риск в том, что Путин отберет у меня пляж? — Например. — Основной риск в том, что у людей не будет денег, чтобы пользоваться какими-то услугами. Рискованно открывать ресторан, потому что люди перестанут есть в ресторанах, а будут с собой на работу в контейнере приносить гречу с котлетой. И это не надуманный риск — многие так реально стали делать. Все слои постепенно сползают вниз. И, если брать дорогие рестораны, они находятся в очень тяжелой ситуации, потому что клиентов, которые не считают деньги, почти не осталось. А те, что остались, планируют уехать в Европу, им это все надоело. Поэтому не надо создавать проекты, которые нацелены на супербогатых людей. Нужно работать где-то в серединке. — Страновые финансовые риски сохраняются на 17-й год? — Конечно, и становятся еще выше. Но больше всего это скажется в 18-м, когда станет еще хуже. И наша задача на «Огонь Пляже» — дать качественное предложение для более низкого ценового сегмента. — В 2017 году будет «Огонь Пляж»? — Конечно, но он претерпит определенные изменения. Мы должны удовлетворить запрос на детский отдых. Мы займемся деловыми мероприятиями: это, например, стратегическая сессия «URA.RU», свадьбы какие-то. — Будете готовы к нежаркому лету? — И к нежаркому лету тоже. Я перед тем, как запускать этот проект, собрал статистику Гидрометцентра по количеству солнечных, дождливых, пасмурных дней за несколько лет. И надо просто закладывать в бизнес-план эту статистику, считать вероятности выпадения солнечных дней на выходные дни. — По этой модели 17-й год будет теплым или нет? — Думаю, лето будет нормальным, то есть, не холодным. И нужно к этому готовиться. У меня на Facebook (деятельность запрещена в РФ) в комментариях Юлия Герасимович, может быть, знаешь ее, написала хорошую фразу, что независимо от погоды +5 летом надо куда-то с детьми ехать. Поэтому нужно просто сделать место, где всегда комфортно. И клиенты будут. — А есть запрос на создание отдельной VIP-зоны, чтобы селебрити были на диванах, а быдло — где-то там? — У нас есть VIP-веранда, но она скорее нужна для небольших мероприятий: отметить день рождения или что-то такое. Я считаю, что сейчас тенденция на большую терпимость, на проведение времени в какой-то менее пафосной атмосфере. Все обычные простые люди, и в городе стало модно ходить пешком, а не ездить на машине. — И быдло стало менее агрессивным? — Быдло отличается от остальных людей тем, что предпринимает какие-то агрессивные действия, и задача администрации пляжа оградить гостей от подобных проявлений. Если посмотреть законодательство о противоправных действиях, то много чего делать нельзя. Нам нужно только оперативно предупредить человека, и при повторении можно сдать его в правоохранительные органы. Это здорово успокаивает. — Не верю, что это работает. У тебя пятница, вечеринка, две тысячи гостей. И понятно, что что-то начинается. И вот ни одного ЧП? — Поверь. У меня есть собственный опыт, на «Огонь Пляже» я работал бич-боем. Это парень, который ходит, собирает мусор и делает замечания людям, которые мусорят. И я общался с людьми. И никогда не видел каких-то проявлений агрессии. Например, за пределами ресторана на пляже запрещено употребление алкоголя. Я общался и с представителями, как бы это назвать, криминального мира. Они пиво пили. Я подхожу — «Ребят, пить не надо». Они: «Да мы сейчас разберемся с тобой, то да се, пятое-десятое». Я говорю: «Посмотрите, дети же вокруг, вы пиво пьете — какой пример подаете?» И это работало. Они в ответ: «Да, у нас тоже дети, мы вот тоже против какой-то пакости». И так — слово за слово — конфликт был исчерпан. — Твой пляж — не первый в Екатеринбурге, но в ушедшем году самый заметный. Почему у других не получались такие масштабные проекты? — Мы работали с прессой, сыграл эффект новизны. К тому же о нас много писали. Жалобы местных жителей, «доброжелателей», прокуратура, милиция, Роспотребнадзор. И об этом все пишут, говорят, что прокуратура приехала, посмотрела, посмотрим, чем закончится. Это вызывает дополнительный интерес. Все узнают, что есть такой «Огонь Пляж» и что там что-то происходит, много людей… — Ты считаешь, в большей степени сработали публикации в СМИ? Или те щиты, что анонсировали открытие? — Сложно сказать. Я думаю, что сарафанное радио и публикации в СМИ сыграли бОльшую роль. «Яндекс» опубликовал статистику запросов по Екатеринбургу за год. «Огонь Пляж» на втором месте, уступает только эпидемии гриппа, а на третьем — корь. — Когда такие проекты реализуются, то обычно появляются люди, которые говорят: о, вот он смелый, он заработал, готов инвестировать, понесем ему наши смелые проекты, с которыми нас заворачивали во всех других местах. Было такое? — Скорее есть поток серьезных предложений от серьезных компаний, которые говорят: ну ладно, ты доказал, что что-то можешь. Давай откроем коворкинг на наших площадях, потому что мы их не можем сдать. — А коворкинг тоже доказал, что он бизнес? — Да, конечно. Я не скажу, что он такой же известный, как «Огонь Пляж», но это тоже суперпроект, потому что есть люди, которые занимаются IT-бизнесом, есть соло-предприниматели, которым такое место нужно. Даже в Екатеринбурге. Этот рынок просто должен расти. То есть по отношению к западным странам в Екатеринбурге вообще нет этого рынка. Но он точно появится. Посмотри на Москву сейчас — через три-пять лет то же самое будет у нас. — У тебя есть коворкинг, сеть бургерных, пляж. Это все смелые и интересные проекты, делающие город лучше. А чего еще не хватает Екатеринбургу для большего комфорта? — У нас была идея, мы думали: вот классно — в Москве есть Парк Горького и мэрия вкладывает деньги в развитие инфраструктуры, чтобы люди не сидели дома. Я думал, что классно было бы в Екатеринбурге облагородить какой-нибудь парк. Но мы в итоге отказались от этой идеи. Во-первых, для того чтобы мало-мальски благоустроить любой парк, требуются огромные деньги. Насколько я знаю, Екатеринбург еще до кризиса вкладывал десятки миллионов в парк Павлика Морозова, но фактически это незаметно. Во-вторых, все парки принадлежат государству, а попробуй договорись с чиновником… — Кто-то должен внутри власти быть инициатором этого процесса. — Я пока, честно говоря, в Екатеринбурге не вижу таких инициаторов и двигателей. Они ждут инициативы от бизнеса. И когда бизнес выходит с этими инициативами… — Там включается такая штука: о, так это же проситель пришел. А по этому поводу у нас есть сценарий — как с ним общаться… — Обсудим, подумаем, порешаем. Конечно, никто в этом не заинтересован, потому что для них это просто новый вид геморроя. — И это при том, что в мэрии руководителям ну, не 25—35 лет, но 35+. Это молодые… — «Чем я старше становлюсь, тем более широкий круг молодых людей». Такие люди, я надеюсь, есть. Я дарю эту идею: мне абсолютно не жаль, если кто-то реализует этот проект вместо меня. — А почему тогда ты и твои друзья с такими прекрасными мыслями не идете во власть? 2016-й как раз был годом больших выборов. — Во-первых, я очень высоко ценю свою свободу. Я работал 15 лет в банках, и это те места, где всегда чем-то ограничен. Когда ушел в собственный бизнес, ощутил офигенную свободу: могу пляж сделать, могу — бургерную. Все думают, что для этого нужны сотни миллионов, но это не так. Чтобы открыть ресторан, нужно продать квартиру. Чтобы открыть пляж, нужно чуть больше. Но, если вы втроем с друзьями продадите квартиры, можете реализовать подобный проект. Просто все боятся. — Чего? — Провала. У нас вообще население мыслит очень реакционно: надо делать то, что уже имело какой-то успех, повторить. А еще лучше что-нибудь своровать у государства. На самом деле это же все не нужно. Нужно придумать то, чего нет в текущий момент на том рынке, который растет. И то, что соответствует интересам людей. Таких проектов в России, может быть, миллион, потому что у нас с инфраструктурой беда и с бизнесом тоже беда. У нас мало что развито. — Насколько это настроение, которое ты сейчас описываешь, распространено в твоем кругу общения? — Достаточно. В Екатеринбурге есть успешные ребята, даже более успешные, чем я. Вон Иван Шкиря сидит на втором этаже, мы с ним ходим на бизнес-ланч. Классный парень. У него бизнес, связанный с отслеживанием звонков. — Среди друзей не обсуждается тема: давайте пойдем все вместе, могучей кучкой, зайдем, улучшим?.. — Смоделируем. Вот принимаю решение избираться депутатом в городскую Думу Екатеринбурга. Я понимаю, что мне нужно бюджет найти. Допустим, скажу: ребята, помогите мне, хочу избраться, чтобы сделать парк. Наверное, деньги появятся. Но потом я окажусь депутатом. Мне будет стремно переводить бизнес на жену. Начнутся подозрения, что, может быть, эта вся движуха с парками, чтобы «Огонь» процветал. И это какие-то бесконечные ограничения, которые до добра меня не доведут. Поэтому мне как-то комфортнее быть предпринимателем. — Открытие «Огонь Пляжа» у нас в редакции посчитали мегасобытием года, важным для города в том числе и потому, что ничего другого-то и не было. Знаешь, а в 2016 году вообще непонятно, развивался Екатеринбург или нет. А чего такого — «вау» — случилось? А ничего. — (улыбается) Эпидемии гриппа и кори были.