Свердловчане впервые за 14 лет избрали себе губернатора, определив, как регион будет развиваться в будущие пять лет. Политическая турбулентность в регионе, к которой добавлялся экономический кризис в стране, почти пять лет тормозила развитие бизнеса, создание новых рабочих мест. Или она не прекратилась. Перед началом каждого политического сезона руководитель порталов 66.ru и РБК Екатеринбург Богдан Кульчицкий встречается с Михаилом Вьюгиным («URA.RU», «Моменты»), чтобы обсудить, а что происходит в любимом городе. Коллеги фиксировали страх бизнесменов в 2015-м, отказ земляков от любой активности летом 2016-го. Настало время выяснить, что изменилось за год. Вьюгин: Прошли первые в этом десятилетии выборы свердловского губернатора. Услышал ли ты за время кампании какой-то важный для тебя сигнал? Кульчицкий: Я услышал, что все вроде как-то о чем-то договорились. Мне сложно судить о характере договоренностей между кланами во власти и корпорациями, но я вижу некоторые их проявление. В городе есть немножко денег, есть работа, есть правила игры. Какие и какой — неважно. Важно, что есть правила. Количество вакансий на «Работе66» растет, количество резюме немножко уменьшается. В городе по-прежнему трудно найти квалифицированные кадры, набирают кого попало по объявлениям, значит, есть задачи и деньги. Это хорошо для рынка: скрипя, кряхтя, издавая жалобные стоны, он движется. Стройка не умерла, торговля идет, дороги делают, латают инфраструктуру… — Давай проверим на твоих же примерах. Два года назад ты говорил: владелец трех магазинов не будет открывать еще два, потому что не понимает, что будет дальше. А сейчас откроет? — Сейчас интересное время дивных бизнес-романтиков. Они пытаются реализовать себя в новых или просто модных сферах. Смотри, сколько всякого открывается: появляется интересный общепит, молодежь торгует всяким через интернет, востребован дизайн, есть неплохая попытка заработать на ЗОЖниках. — Но это все на удачу. — Разумеется. Но для меня это индикатор, что начинает теплеть. Когда становится совсем тепло, в эти ниши приходят бизнес-монстры. Наступают холода — эти маленькие проектики первыми загибаются. Два предыдущих года было сильно холодно, ничего не росло. — Наша ли это только радость? Может, по всей стране легче стало. — В мегаполисах точно стало полегче. Если вернуться к вопросу договоренностей: думаю, где-то на уровне больших холдингов типа УГМК, РМК, «Синары» люди поняли, как жить в кризис, выработали новые правила, появился план. Перемирие город-область сушит повестку, убаюкивает. Все всем дали понять, что еще возможно, а что точно нет. Это не плохо и не хорошо, это предсказуемость. И она успокаивает остальной бизнес, который зависит от крупняка, чиновников… — Раньше поводом для успокоения ты называл наличие плана развития. А сейчас оказалось, что можно быть спокойным и без плана? — Он был нужен в других условиях. Сейчас все зависит от Москвы и силовиков. — Ну, почему губернатор распределяет бюджет? Да, может инициировать сокращение социальных обязательств? — Нет, конечно. Он социально ориентирован, наказы президента и вот это вот все. Наш регион не ориентирован на развитие. Наш регион должен быть посерединке — не лучший и не худший, нормальный, средний, обычный. Мы не расходуем ресурсы на привлечение инвесторов. Деньги, да, тратим, закапываем под Салдой, но лично не участвуем. Нет других площадок, потому что нет людей, которые верят, что там «взлетит». Нет «зеленого коридора» для прохождения бумажек, потому что инициатива наказуема, за нее можно получить по башке или срок. А так, ничего нет и проблем нет. Мы оба знаем массу примеров, когда инвестор приходил, а его встречали «решалы», народные протесты или просто безразличие мэра, вице-губернатора… Надо отчитываться, а не работать. — Почему так происходит? — Потому что у нас социально ориентированная область, в которой регулярно проходят выборы, на которых голосуют люди, зависимые от социалки или корпораций. — А меня эти выборы расстроили тем, что они прошли под представление человека предпенсионного возраста о том, какой должна быть идеальная кампания. Отсюда эти пятилетки, эти газеты, вся эта засушенная история. И никто даже не постарался поговорить ни с тобой, ни со мной, ни тем более с более молодыми. — Так произошло не из-за вкусов одного человека и не из-за его возраста. Просто есть уверенность, что без нас можно обойтись. С другой стороны, посмотри, как красиво оформили губернаторскую кампанию — мне понравилось. Есть вопросы к смысловому наполнению, но дизайнеры — молодцы. — Почему такая скучная кампания стала возможной? — Потому что победу прогарантировали в Кремле. — Ну, и мы, как жители Свердловской области, принимая это, получается, прогарантировали. — Почему мы? Где кандидаты? Кого бы здравомыслящий человек назвал сильным альтернативным Куйвашеву кандидатом? — Ройзман. Год назад ты говорил, что, пойди он на выборы, он бы переизбрался. — Серьезно?! Сегодня он — мегаразочарование. Вспомни его образ: герой, готовый идти до конца. В этот раз он даже не начинал идти. При том, что кругом заявлял: если Куйвашев пойдет, то мне придется стопудово идти, потому что я в ответе за вас за всех, дорогие друзья. И куда он пошел? В Москву. Там ему сказали, Женя, отдыхаем без тебя. Он вернулся и сдулся, не стал бороться. А говорил: легко соберу, потом — 50 тысяч уже есть, потом — ой, 36, потом, стыдливо, — 24… — Ну, а что ты бы сделал? — Будь я героем 90-х и вообще богатырем? Нашел бы сторонников в каждом городе, они наверняка там есть. Попросил бы поговорить с депутатами — там все всех знают, пусть назначат встречу. Приехал бы пообщался, убедил, подписаться. Всю эту движуху светил в «Ютубе», соцсетях и т. д. Ройзман это умеет, даже Тунгусов признает, что он прирожденный пиарщик. В итоге, даже если б никто не подписался, у меня бы остались мега-пиар на всю страну и чистая красная майка. — Недавно разговаривал с Верой Тарасовой, и она заметила: от общей духоты все больше уезжают. Согласишься? — Да, валят. Но и возвращаются. У нас мало примеров, когда люди, уехав из ЕКБ, смогли сколотить международные компании или заметный в рамках страны бизнес. Они уезжают, но понимают, что жизнь-то здесь. Ситуация чуть иная: те, кто здесь живет, стали стараться меньше работать и чаще выезжать. Ищут поводы: побегать, поплавать, на яхте сходить. Главное событие этого лета — массовая мода на всякий ЗОЖ. Немолодые в общем-то люди бегают, качаются, бьют морды на ринге, даже триатлоном занимаются. Это не способ продлить жизнь, не способ продлить молодость своего тела. Это способ стать счастливее. До этого у тебя не было времени, самосознания, ты не мог остановиться, ковал бабло, решал вопросы. А когда все сдулось, остановился и спрашиваешь: что я из себя представляю? Как я себя чувствую? И вот кто убивается за спортик, кто за книжки, кто молится… — Через год, может, будут востребованы театры, музеи… — Или вернется опять тема религии. Она уходила из повестки. Сейчас вернулась в крайне негативном контексте. А значит, будут как-то исправлять имидж. — Ты про храм на воде или «батон» в «Космосе»? — С «батоном» все понятно, там клиника. С храмом… знаешь, я идеалист, я рассчитываю, что вся эта движуха, обнимашки — отвлекающий маневр, прививка. И однажды главные парни выйдут и скажут — мы не хотим, чтобы светлая тема рознила людей и будила ненависть. И мы решили построить собор Святой Екатерины на его историческом месте. И все в ответ: как классно, какие молодцы, это так круто, спасибо, парни! — У тебя есть замечания к обнародованному проекту? — Единственное, что меня убивает, так то, что архпроект не органичен и неоригинален. Это 16 век, а Екатеринбург — восемнадцатый. Это реплика. Если бы появился храм в стиле конструктивизма, я бы ходил, поливал бы из шланга людей, которые обнимают пруд. Надо строить храм, какого нигде нет. — Ты управляешь порталом города вольных мастеров, а тут люди путают свой участок земли, где они могут строить, что хотят, с общественным пространством. И просто пытаются сломать, показать, что нам по фигу, что вы думаете. — Это традиция. И не только российская. Зайди в любой кафедральный собор в любом европейском городе и увидишь стены в табличках с благодарностями жертвователям, их статуи, гробницы, гербы. В нашем случае два мецената, у которых бизнес здесь, которые трудоустраивают здесь массу людей… И вот, они решают сделать что-то в столице региона, на который влияют. Да без проблем! Они имеют на это право. Только сделайте вау, а не копию копии. — Хорошо, но какие региональные проблемы реально беспокоят уральцев? — Образование, образование и еще раз образование. Школьное образование в жопе. В полной, бесконечной, беспросветной. Учителя, чтобы хоть что-то заработать, берут на себя невыносимые нагрузки, а их все отжимают и отжимают. Плюс бесконечные бумажки надо оформлять. У них нет времени учить. Эта бессмысленная карусель порождает в них ненависть к своему делу, безразличие к детям, апатию. Я вообще не понимаю, как они до сих пор работают. Герои какие-то… — А где же ваша всеобщая любимица Сибирцева, которой вы пели такие оды, когда ее назначали? — Ты думаешь, она могла это решить? — Уменьшила ли она нагрузку в рамках своих полномочий? Не дала ли увеличить? Вы шумно провожали Умникову, почти улюлюкая. И очень радовались прекрасной Сибирцевой, которую вы все знаете. И вот она-то сможет, что-то там поменяет. И пустота… Как в истории с нашим новым главным архитектором, который сдулся. — Миша, ты прав, продолжай, продолжай делать мне больно. — Просто мы снова идем к истории, что они все занимают посты, и я убежден, что эти посты влиятельные. А исходя из твоей логики, влиятельный у нас в стране пост только один. Но это же неправда. — Ну, конечно, нет. — И Умникова могла сделать лучше, и Сибирцева, и Учайкина может сделать минкультуры передовым министерством. Но почему не делают? Чем отличается минздрав Трофимова от минздрава Белявского? Непонятно. — Одно из объяснений: сейчас лучше не работать, чем работать. Потому что за твое действие сразу пойдут последствия, придут силовики или те, кому ты мешаешь, а, часто и те, и другие… — Ок. Следующий вопрос. Нельзя не заметить, что в повестке Екатеринбурга появилась новая звезда — Игорь Алтушкин. Что ты думаешь об этом человеке, действиях, компании? — Я думаю, что Игорь Алтушкин прикладывает максимум усилий для того, чтобы не быть героем никаких материалов. И когда он оказывается героем каких-то материалов, это какие-то недоработки. — Следующий вопрос — про повестку будущего года и начинающегося политического сезона. Это выборы в городскую думу Екатеринбурга. Наш сити-менеджер Якоб уходит на пенсию, мы получаем нового, и за право его выбирать будут биться разные группы. — Это ты вот в это веришь. Для меня важен другой вопрос: сколько в этой кампании будет новых лиц. Потому что если дума будет влиятельной, какой смысл кукловодам из «разных групп» договариваться со старыми персонажами, которые всем надоели и предавали не раз. Проще двинуть новых, благодарных. — Дальше. По всей стране обсуждают образ будущего, каким он должен быть. А есть ли у тебя образ Екатеринбурга? Вообще, у горожан он сформирован? — К сожалению, год, что мы с тобой не виделись, добавил Екатеринбургу ощущение провинциальности. Потому что нет громких проектов, нет вызовов. Нет замаха сделать из Екатеринбурга что-то другое, кроме города-торговчика. Например, город — медицинский кластер, сделать в этом смысле тут Мюнхен. Или город-университет на базе УрФУ, чтоб Новосибирск завидовал и отсасывал. У нас иностранные студенты, русский Гарвард, что-нибудь такое. Этого нет, а есть древесно-стружечный комбинат в «Титановой долине». Вот без дураков, это вау как бы. Развалить НПО автоматики и не суметь сделать обычный низкопольный трамвай, спроектировать магистраль на Татищева так, чтоб она уперлась в пятиэтажку — вот наш уровень! Что говорить о городе, в котором самое яркое событие — взрыв «буханки» в «Космосе». — За счет чего Екатеринбург может вернуть себе столичность и сократить провинциальность? — Екатеринбург должен стать обязательным городом для Москвы. У Москвы сейчас очень немного обязательных городов. Санкт-Петербург, Грозный, Казань, Владивосток, Сочи, Севастополь. Их немного, но мы не там. Как Екатеринбургу попасть в «золотую восьмерку»? — Может, это и есть наш проект? — Это то, к чему надо стремиться, но это получится, только если будет какая-то фишка — лучшая медицина, лучшее образование, лучший хай-тек. — А тебе не кажется, что ты просто зажрался? — Конечно, зажрался. У нас супер — Ельцин Центр, Музей России, впереди чемпионат мира по футболу. У нас тут «Уралпластик» продали красиво иностранцам, заходят девелоперы — «Брусника», ПиК. У нас стройки не останавливаются, дольщики орут на губернатора, дороги ремонтируют, город перекопали, башню взорвут, мост расширят… Пойми, я не грущу, работы полно. Просто Екатеринбург что-то упускает. Он перестает быть особенным и уникальным. — Становится местом, где можно работать и зарабатывать? И комфортно жить? — Комфортно? В нашем климате? Прикалываешься, что ли? — Ну, без придирок к погоде, можно комфортно жить здесь. — Можно. Редакция «URA.RU» благодарит спортивный клуб «Extreme Fitness Athletics» (улица Малышева, 5) за разрешение провести съемку в бассейне.