Олег Табаков, Надежда Бабкина, Константин Райкин и Олег Меньшиков получают госконтракты от своих же театров, заключают сделки сами с собой, оформляют контракты по обслуживанию на свои ИП, а вся система финансирования московских театров пронизана конфликтами интересов — к такому выводу в своем расследовании пришли в «Transparency International — Россия». О том, насколько масштабна эта система, почему государство ее поддерживает и как худруки театров реагировали на прокурорские проверки, «URA.RU» рассказал руководитель PR-отдела «Transparency International — Россия» Глеб Гавриш. — Какого эффекта вы хотели достичь, публикуя свое расследование о системе финансирования театров? — Каждый раз, когда мы публикуем расследования, мы надеемся получить один и тот же эффект: сделать так, чтобы это не повторилось в будущем. В 2016 году мы направляли заявления в прокуратуру, а в 2017 году — предложения по изменению законодательства в Министерство Открытого правительства. — Часть театров, о которых говорится в расследовании, финансируется из Министерства культуры России, часть — из департамента культуры Москвы. Минкульт отреагировал на расследование достаточно оперативно. Они уверяют, что некоторые руководители действительно заключают контракты с собственными театрами, однако это происходит с предварительного согласия Минкульта. Как вы думаете, почему они не видят в этом проблемы? — Спектакль «Зеленая зона» Евгения Марчелли, о котором идет речь в нашем расследовании, был показан до согласования с Минкультом. Однако по закону все сделки, связанные с конфликтом интересов, должны быть заверены министерством. В данном случае все решили согласовать задним числом. Ответ из прокуратуры свидетельствует о том, что такие сделки стали формальностью. Если Минкульт не видит проблемы в том, что сделка согласовывается задним числом — то зачем вообще нужна эта процедура? Можно в принципе вообще ничего тогда не согласовывать, выделяя самим себе любые суммы. Мы не можем сказать, что ответ Минкульта неправильный, но он нас не устраивает. — Минкульт говорит, что спектакль показали с «предварительного одобрения»? Речь идет об устном согласовании, которое потом фиксируется на бумаге? — Мы не знаем, что такое предварительное одобрение в данной ситуации. Есть приказ, в котором прописано, как должно проходить согласование, он довольно понятен, и ни о каком предварительном одобрении там ничего нет. — Как вы думаете, власти заинтересованы в существовании сложившейся системы? — Не хотелось бы спекулировать на этой теме, но есть предположение, что согласование — это формальная процедура, которая при случае может стать инструментом влияния на неугодных руководителей. Однако фактов на этот счет у нас нет. — Эта система существует давно, однако со стороны худруков и театральной общественности эта проблема ни разу не поднималась. Вы — первые. Можно ли говорить, что в этой системе заинтересованы сами деятели культуры? — Мы надеемся, что деятелям культуры неинтересно заниматься бюрократическими вещами, к которым их обязывает статус руководителя бюджетного учреждения. Однако мы выяснили, что, например, господин Спиваков, госпожа Бабкина и господин Меньшиков продолжили получать контракты от своих театров, продолжили получать контракты на свои ИП даже после прокурорских проверок. Видимо, с точки зрения художественных руководителей, эта ситуация настолько нормальная, что они не склонны что-то менять. — Насколько масштабна эта система, в которой руководители театров платят зарплаты сами себе? — Мы проверили коммерческую деятельность всех театров Москвы и Санкт-Петербурга, их 135. Признаки конфликта интересов нашли у 14. Я думаю эти цифры показывают, что в рамках общей системы это скорей ненормальная ситуация. — Сейчас активно обсуждается дело Кирилла Серебренникова, вся культурная общественность встала на его защиту. Можно ли говорить, что, исходя из вашего расследования, они это делают зря и там есть какая-то коррупционная составляющая? — Мы не готовы высказываться по этому поводу. Скажу одно — наше расследование с ним не связано. Мы начали заниматься своим расследованием задолго до того, как дело Серебренникова стало достоянием общественности. Мы с большой тревогой следили за тем, что происходит в Гоголь-Центре и «Седьмой студии», и хотим оградить наше расследование от этих историй.