Решение уральских меценатов о переносе места строительства собора Святой Екатерины с акватории екатеринбургского пруда на набережную сначала обрадовало горожан, но вскоре возникло обсуждение: насколько готова площадка на Октябрьской площади, под которой проходит метро. «URA.RU» обратилось к руководителю генподрядчика будущего строительства Владимиру Пузанкову (ГК «Премьер»), чтобы выяснить технические последствия переноса. А в ходе разговора выяснилось, что последствия очень серьезные и защита пруда привела совсем не к тому, о чем мечтали защитники. — Вы заказывали исследования грунта городского пруда, когда готовилось строительство собора Святой Екатерины. Сейчас официально объявлено: новым местом строительства будет набережная пруда. У новой площадки есть технологические сложности? — Там нет никаких сложностей и неожиданностей. Мы посмотрели первые варианты переноса храма на набережную — та площадка, которую сейчас обсуждают, находится вне зоны прохождения метро. Есть предварительная информация из архивов, и по этой линии тоже подтверждается: все чисто. Конечно, когда будет решение о строительстве, я все равно опять зайду с изысканиями, потому что в этом деле нельзя пользоваться архивными данными. И появятся какие-то нюансы, но они незначительные. В принципе, на обсуждаемой площадке можно построить такое здание. — Там в округе много памятников архитектуры. — Проект, действительно, оценивают не первую неделю, и открою секрет: мы уже провели работу по статусу этих зданий, их состоянию. Эти исследования подходят к финишу, и документацию мы, видимо, городу подарим. Мы выделили охранные зоны и сейчас анализируем, какие ограничения по способу строительства у нас возможны. — А говорили без сложностей и неожиданностей… — Так и есть. В моей профессии есть более разрушающие способы строительства, есть менее разрушающие способы строительства. — Из-за движения почвы? — Вот такой дилетантский подход и создает сотни мифов, с которыми потом приходится бороться, которые мешают реализовывать уникальные проекты. Нет там движения почвы! Смотрите: я могу пользоваться буронабивной сваей, которая не забивается, а формируется в земле и ничего не трясется. А могу другой. Мой выбор зависит от ограничений. Если бы рядом не было исторических памятников, то мы молотили бы сваи спокойно. Это нормально. Но там есть памятники архитектуры, и это прекрасно, потому что в нашей профессии есть решения и для таких ситуаций. Потому что это не уникальные условия, нигде по мановению волшебной палочки здания не строятся. Везде есть какие-то особенности. — Храм мешать не будет? — Антон, построенный храм никому не вредит. Историческим памятникам могут вредить процессы при строительстве, и наша задача придумать способы строительства, которые позволят избежать этого вреда. Задача несложная, потому что площадка неуникальная. Нельзя сказать, что в таком наборе ограничений — она первая в мировой истории строительства. Да, есть нюансы, например, если до памятника расстояние небольшое — то с его стороны мы не можем размещать парковки, потому что закон это запрещает. — Но парковки будут? — Обязательно! Это с такой серьезной социальной функцией объект, туда же будут люди приезжать. Есть обязательные требования, и они идут не от места размещения храма, а от проектного количества посетителей. На определенное количество людей рассчитывается, сколько из них на транспорте личном, а какой-то процент на общественном. Отсюда идет расчет количества парковочных мест. — Как я понимаю, вы объект уже приземлили. Можете рассказать, что изменится: шар-фонтан исчезнет? — Там до шара еще… Вы себе вентиляционную шахту на набережной представляете? Она над метро. Это место мы никак не задействуем: сейчас обсуждается, как ее декорировать. Слева от вентшахты драматический театр и фонтан, справа будет храм. Другой вопрос, что как только мы начнем привязывать храм к местности, это начнет накладываться на всю ситуацию благоустройства. Сразу возникнет единая площадка, которая и эстетически, и культурно должна быть цельной. В этот момент могут возникнуть идеи, которые могут (подчеркиваю: гипотетически могут!) войти в противоречие, например, со стилем этого шара. Но это все вопрос обсуждаемый. — Вопрос благоустройства городской набережной один из важнейших в Екатеринбурге. Часть от Плотинки до Макаровского моста с каждым годом все уродливей. Это прогулочная зона низкого качества. Если мы с амбициями начнем, то… — Я не знаю, как вести с вами этот разговор… Тот проект храма, который мы сейчас обсуждаем… Давайте будем адекватны, без детских фантазий. Храм на набережной — это история про важную, центральную, но не значительную по площади территорию благоустройства. Грубо говоря, до драматического театра. Даже зона фонтана уже не связана с храмом, просто желательно, чтобы это был единый ансамбль с точки зрения эстетики. То, что вы сейчас запрашиваете, это, знаете, как сидеть мечтать, что под храм построят вторую ветку метро. Понимаете? Я вам скажу искренне, потому что это моя позиция, как человека и гражданина. Мне очень нравился Храм на воде. Потому что его строительство обращало внимание на ситуацию со всем прудом, и мне удалось убедить благотворителей, что, строя на пруду, мы должны благоустраивать всю акваторию. Готовясь к этой работе, «Уралкомплектнаука» проводила обследование всей набережной, насколько она разрушена. Но сейчас об этом говорить бессмысленно. Так называемые защитники пруда не потрудились изучить вопрос, узнать проект. Пожалуйста, защитили. Все эти амбиции ушли вместе с Храмом на воде. За счет городской казны мы можем иметь только ту набережную, что имеем сегодня. — То есть с переносом храма мы лишились возможности облагородить набережную? — Все развивается так, как развивается. Когда был проект Храма на воде, то, конечно, весь пруд воспринимался вместе с храмом как некий единый ансамбль и было нетрудно перейти от храма к самому пруду, к его состоянию. Сейчас акцент будет на Октябрьской площади. Чтобы вы понимали — не на пруду, а на Октябрьской площади. И благотворители, уверен, согласятся, что мы не просто благоустраиваем зону рядом с храмом, но реализуем проект некой новой Октябрьской площади в новом контексте. Только пруда в этой истории нет. — Работа на набережной для вас уже понятна — вы строите штаб-квартиру РМК, знаменитый «ананас» Нормана Фостера. Мне, правда, кажется, что долго строите. — Ничуть. Изначально объявлялось, что сдать объект мы должны в середине 2019 года, и я горд, что сейчас мы вышли на темп — один этаж в месяц. -??? — Мы строим из архитектурного белого бетона. Из него никто в России не строит. Все стройки, которые вы знаете, они из железобетона. У этих слов только корни одинаковые, а в жизни это абсолютно разные вещи. Понимаете? Железобетон штукатурится, он никогда роль финишной поверхности не играет. А здесь мы строим то, что по качеству поверхности все будут видеть. Какие сейчас ставим колонны, какие делаем потолки — они такие и останутся. Там качество поверхности почти как мрамор. И есть особенность: в Европе его делают при плюсовых температурах. А мы смогли и при -20. С прогревом, со всеми делами — то же самое качество. Есть записанное интервью: к нам приехали проверять англичане и увидели, что мы работаем, говорят: у нас бы все остановили. При -10, -20 стройки бы не было. А мы всю прошлую зиму отработали и в эту будем. Со штаб-квартирой интересно было. Мы проходили градостроительный совет в 13-этажном исполнении, но город высказал пожелание: а чего бы вам повыше не построить? Игорь Алексеевич [Алтушкин] может себе позволить чутко реагировать на такие замечания. Конечно, не слабо. И он мне говорит: два этажа добавь. А там получается как: мы должны усиливать все конструкции, а из-за этого идет уменьшение полезного объема, то есть все колонны становятся шире, понимаете? И долго наши думали, англичане думали — это сложная инженерная задача — и мы пришли к решению, что в четыре основных несущих колонны внесли изменения, сделали полые отверстия, куда погрузим канаты, которые наверху закрепятся, а внизу они будут регулироваться. Таким образом мы без добавления бетона, веса усилили конструкцию. Вот, пожалуйста. — Жаль, не увидеть, что получится. — Не торопитесь, мы сейчас с Игорем Алексеевичем обсуждаем, как использовать первый этаж. Понимаете, фойе штаб-квартиры РМК будет роскошным: 12 метров высотой, на таких белых сахарных колоннах, уникальный по рисунку мраморный пол! Лифтовая группа — Дубай отдыхает! Четыре лифта, панорамные во все стороны. Они за такой медно-золотой сеткой. Бюро Фостера по эстетике — мастера спорта высочайшего класса! И они меня уже съели внутренне. На Западе такие пространства в выходные дни делают общественными. Например, открывают выставку. И в выходной день это пешеходный маршрут: вот представь, набережная, холл… — Супер. — Мне кажется, Игорь Алексеевич начал уже слышать эту тему. Мы, скорее всего, все это соединим с городским пространством через хорошее благоустройство Гоголя с Горького. И получается так: люди гуляют, заходят, видят, например, сегодня выставку уральских художников, завтра это может быть выставка иконы, послезавтра все, что угодно. Это популяризация бизнеса: человек, зарабатывая большие деньги, создает прекрасные вещи, которые будут впечатлять — даже не сомневайтесь. — Пользуясь случаем, спрошу про еще один масштабный проект: Екат-парк. Даже не знаю, это жилой комплекс, новый микрорайон на месте завода. — У нас уникальная ситуация, когда порядка 25-30 га в центре города сейчас поступает в полное переформатирование. Да, был завод, была территория около завода, очень депрессивная территория. И вот перед нами стоит задача создать это пространство заново. Когда мы убрали промплощадку и заборы, оказалось, что к заборам прибиты гаражи, которых там по идее не должно быть. Да, они кому-то удобны, но это неправильно. Важно, что площадь самого завода — 14 гектаров. Нам горадминистрация говорит: раз вы сюда заходите, мы хотим, чтобы вы развивали не только свою территорию, но и территорию шире. Пока на уровне проекта. И это правильно. Потому что у города на это бюджета нет. Поэтому мы это делаем — всю территорию. — Но знаю, есть вопросы урегулирования той земли … — Они в процессе. Например, владельцы недвижимости приветствуют, потому что они понимают, что, повышая стоимость всего места, развивая место, мы повышаем стоимость их метра. На сегодняшний день некоторые жильцы, по Свердлова особенно, тоже начали это понимать. — Переговорный процесс со «Смаком», говорят, идет «шероховато». — Да, сложно идет. Но ничего страшного: это просто вопрос времени. Был в Москве ЗИЛ, да, не в первую очередь его начали застраивать, но все равно начали. Интерес большинства горожан — иметь комфортное пространство в центре города, где удобно гулять. Они не хотят, чтобы были заводы, они хотят, чтобы были поликлиники, парки, удобные улицы, магазины — вот это они хотят, чтобы было какое-то благоустройство, чтобы было интересно. Мы пытаемся им это дать.