Проходящие в 2019 году в России региональные выборы отличаются от всех предыдущих кампаний. Пенсионная реформа больше не провоцирует протесты, «Единая Россия» больше не стремится жестко доминировать в российской политике, предпочитая другие методы борьбы. Появилась целая группа политиков, готовых пообещать избирателям все, что угодно ради текущей победы. По мнению генерального директора Агентство политических и экономических коммуникаций Дмитрия Орлова, популисты представляют главную опасность для будущего страны. Как это работает, он объясняет на уральских регионах: Екатеринбурге, Кургане, Челябинске. — Эксперты ввели недавно в обиход понятие «новая политическая реальность». Этим термином они пытаются описать кризис в отношениях российской элиты с обществом, который привел в прошлом году к волнениям в Приморье и проигрышу ряда провластных кандидатов в губернаторы, а в этом году — к протестам в Екатеринбурге, Шиесе и других городах. Действительно ли российская политика кардинально поменялась и старые схемы больше не работают? — Термины типа «новая политическая реальность» отличаются неопределенностью и бессодержательностью. Но, конечно, изменения в российской политике происходят и на федеральном, и на региональном уровнях. По-настоящему значимы рост популизма, протестной активности и неадекватных реакций на эту активность со стороны значительной части элит. — Рост протестной активности принято связывать с пенсионной и мусорной реформами. Оказывают ли они реальное влияние на политическую ситуацию? — Пенсионная реформа активно влияла на общественное мнение, на отношение людей к власти с весны по начало осени прошлого года. Именно на тот период пришлось наиболее значимое падение рейтингов власти. Именно тогда сформировались основные очаги протестных настроений, проявилась критика по отношению к социальной политике власти в целом. Было много митингов. В том числе общенациональная акция, организованная КПРФ. Конечно, мы в АПЭК анализировали информацию со всей России. Меня интересовал простой вопрос: могут ли волна митингов и падение рейтингов, обусловленные пенсионной реформой, опрокинуть систему? Уже в конце июля 2018 года я пришел к выводу, что не могут. А в середине осени прошлого года произошел перелом, и пенсионная реформа вообще ушла из актуальной политической повестки. Кстати, прежде всего о ней перестали много говорить в медиа, контролируемых властью. Исчезли из информационного поля рассуждения про благополучную старость, которые раздражали значительную часть населения. Это было верное решение. А последние заметные «пенсионные» митинги прошли в начале сентября прошлого года. С этого момента пенсионная реформа стала волновать только тех, кого она непосредственно затрагивает, — так называемых «предпенсионеров». Эта часть населения каждый год меняется по составу, структуре и численности. Естественно, эти люди обеспокоены. И количество этих обеспокоенных будет плавно нарастать. Но актуальной проблемой для национальной повестки, а тем более для устойчивости власти реформа больше не является. Другое дело «мусорная» реформа. Она непосредственно затрагивает интересы жителей целого ряда регионов и представителей региональной элиты. Шиес — наиболее яркий образ появившихся после старта реформы проблем. Проблем много и на других территориях. В отличие от пенсионной, «мусорная» реформа будет постоянно генерировать протест и будет угрожать рейтингам власти. Но — в регионах, а не в стране в целом. Связанное с проведением реформы недовольство могло бы повысить шансы оппозиции в регионах, где проходят выборы. Впрочем, в Архангельской области и некоторых других регионах, где наблюдается «мусорный» протест, в 2019 году серьезных избирательных кампаний нет. — Сможет ли власть контролировать развитие «мусорного» протеста? — Все будет зависеть от того, сможет ли власть наладить эффективный диалог с протестными группами. Сможет ли определить, какие операторы будут контролировать реформу — федеральные или региональные. Сможет ли сдержать их аппетиты в отношении тарифов. И, наконец, сможет ли решить вопрос со строительством новых и эксплуатацией действующих объектов инфраструктуры по обработке твердых бытовых отходов. Наконец, синхронизации проведения реформы и крупных избирательных кампаний власти необходимо избежать. — Сейчас идет дискуссия о том, насколько эффективным является референдум как диалог общества и власти. Вопрос о проведении референдума поднимался в Екатеринбурге. Таким образом местные элиты искали пути разрешения кризиса, вызванного протестами против строительства храма Святой Екатерины. В итоге было принято решение о проведении общегородского опроса. Разрешит ли опрос конфликтную ситуацию? — В отличие от вопросов, связанных с экономическим развитием, вопрос строительства храма в том или ином месте вполне может быть вынесен на референдум. Хотя и опроса может быть достаточно. Очевидно, что областная и городская администрация упустили момент возникновения «большого» протеста. В том числе не заметили очевидные признаки специального конструирования протестных акций. Такие моменты власть должна заблаговременно просчитывать и отслеживать. Уверен, что можно найти выход из этой ситуации и сегодня. Его и находят, собственно говоря. Но это запоздалое реагирование. — Если ли риск, что споры вокруг строительства храма в Екатеринбурге перерастут в антиклерикальный протест? — Антиклерикальный протест в Екатеринбурге уже стал реальностью. Но пока он носит ситуативный характер, связан со строительством конкретного объекта. Для того, чтобы такой протест не возник, особенно на пустом месте, надо анализировать реальную ситуацию, а не исходить из стереотипов типа «город бесов». Не стоит преувеличивать степень религиозности нашего населения, особенно в крупных городах с дифференцированным по составу населением, с большой долей среднего класса. Власти нужно с осторожностью относиться к реализации в них крупных религиозных проектов. Ведь Екатеринбург — не первый прецедент. Вспомните Санкт-Петербург, где после известных событий решение о передаче Исаакиевского собора Русской православной церкви не было реализовано. — Общефедеральные реформы спровоцировали всплеск популизма в российской политике. Почему популистские заявления с обещаниями простых решений все чаще звучат не только со стороны оппозиции, но и от единороссов? — Обращение к популистской риторике — естественный прием для любого политика, участвующего в избирательных кампаниях и общающегося с людьми. Если ты хочешь нарастить электоральный рейтинг, самый быстрый путь для этого — выяснить наиболее острые проблемы и предложить простые и понятные каждому пути их решения. Не считаясь с возможностями и ресурсами — это отличает популиста от ответственного политика. Например, не устраивает значительную часть населения строительство «мусорного» завода — потребовать прекратить его строительство. В региональном бюджете на социальные нужды направляется треть бюджетных расходов, а уровень жизни невысок? Пообещать довести эту долю до 60%, увеличить зарплаты в бюджетном секторе, ввести надбавки к пенсиям. В регионе много мигрантов? Использовать лозунг «Россия для русских», например. Это, конечно, не игра «в долгую». Играть на этом можно, а вот годами управлять — нет. Люди, даже будучи чем-то увлеченными, довольно быстро осознают, что популистские игроки не в состоянии реально решить их проблемы. — Что ожидает страну, если события пойдут именно по этому сценарию? — В сценарии прихода к власти популистских лидеров заложены риски превращения России в страну латиноамериканского типа. Предположим, приходит к власти в России президент типа [экс-президент Чили Сальвадор] Альенде с большой популистской программой. Это быстро повлечет за собой события, которые произошли в Чили в начале 70-х. Которые сегодня мы наблюдаем в Венесуэле. Это проведение масштабных, но не подкрепленных экономическими возможностями социальных преобразований. Это неадекватная национализация. Это системная агрессивная политика в отношении состоятельных слоев и среднего класса. Следующий этап — запрос на грубую, ничем не ограниченную диктатуру. А дальше — страшный маятник: от популистского режима до диктатуры и обратно. Власть — в самом широком определении — не должна допустить формирования масштабных популистских коалиций. Власть не должна допустить выдвижения на пост президента такого политика популистского типа, который мог бы опереться на поддержку значительной части элиты и большинства населения. — Поддаются ли популистскому соблазну кандидаты в губернаторы и действующие главы регионов? Есть такие примеры? — В стилистике левого популизма никто из поддерживаемых властью кандидатов в губернаторы с людьми не общается. Они, как правило, делают ставку на предвыборные стратегии развития регионов. — А как оценить, например, рейтинг врио губернатора Курганской области Вадима Шумкова? По данным фонда «Общественное мнение», он превысил 80%. — Шумков популярен, но он не популист. Это непросто, вообще-то говоря. Посмотрите на Путина: он популярен 20 лет, но ведь не популист. Более того, популистов и популистские настроения он сдерживает, и в этом его великая историческая заслуга. Шумков яркий, свежий политик. Он умеет говорить с населением. У жителей Курганской области как раз был запрос на такого «своего парня». Шумков этот запрос в полной мере удовлетворил. Одновременно с этим Шумков — жесткий управленец. Например, в сдерживании энергетических тарифов, на которое он пошел в самом начале руководства регионом, он задействовал механизмы жесткого диалога с представителями бизнес-элиты. Не каждому такое удается, особенно на старте. К тому же он увлеченный и эрудированный человек. Его интересы, например, в сфере геополитики и проблем безопасности, простираются далеко за пределы Курганской области. Однажды мы общались с ним более двух часов, и нам определенно было о чем поговорить. — В регионах все чаще звучат опасения, что избиратели не доверяют «Единой России». Возникает вопрос, почему значительная часть кандидатов в губернаторы (в том числе Вадим Шумков в Курганской области и Алексей Текслер в Челябинской области) пошли на выборы в качестве самовыдвиженцев. — Эти выборы от предыдущих отличает то, что «Единая Россия» использует различные форматы участия в кампании и поддержки кандидатов в губернаторы. «Единая Россия» остается самым крупным политическим игроком, реально работающей электоральной машиной. Она продолжает контролировать ситуацию и обеспечивать поддержку власти. Большинство кандидатов в губернаторы (12 из 18) на этих выборах выдвигаются именно от нее. Даже в регионах с непростой ситуацией. Там, где кандидаты регистрируются как самовыдвиженцы, позиции партии не становятся слабее. В Мосгордуме, где все единороссы использовали самовыдвижение, уверен, будет создана большая фракция «Единой России». По нашему прогнозу (недавно мы обнародовали специальный доклад по выборам в Мосгордуму), 37 из 45 мандатов окажется в руках лояльного власти пула кандидатов. Стыдиться того, что в одном случае «Единая Россия» выдвигает кандидатов с яркой партийной идентификацией, идущих под партийным брендом, а в другом — самовыдвиженцев, не стоит. Это вопрос скорее технологический, чем политический. — Продолжат ли падение рейтинги «Единой России», либо нам стоит ждать восстановления популярности партии у населения? — Текущий уровень поддержки «Единой России» — на уровне 35% и выше — в период нынешней избирательной кампании и для реализации текущих политических целей более чем достаточен. Серьезное падение рейтинга партии наблюдалось в прошлом году, с весны до начала осени. После этого рейтинг, как я и предсказывал, стабилизировался. И вышел на плато, которое будет иметь достаточно долгий и устойчивый характер. Мой прогноз: после сентябрьских выборов рейтинг «Единой России» не упадет ниже 30%. — Еще одной особенностью текущей губернаторской кампании стали отставки мэров. В частности, были отстранены от работы главы Кургана и Челябинска. Должны ли назначаемые врио губернаторов таким образом менять лидеров устоявшейся до их прихода элиты? Или эффективней договариваться с ними? — Взаимодействие с элитой — необходимый компонент работы губернатора. Особенно это касается регионов, в которых представители элиты отличаются наличием ресурсов и высокой автономией. Например, Челябинской области. Но из этого не следует, что врио губернаторов должны становиться заложниками сформированных ранее, не ими элитных групп. В этом смысле и Текслер, и Шумков поступили верно, сменив глав региональных центров. Тем более что бывший глава Челябинска Владимир Елистратов был настоящим раздражителем с самого начала своей работы. Для него был характерен постоянный легкий налет неадекватности, и это раздражало население. — Смогли ли команды Шумкова и Текслера создать понятные для избирателей образы, объяснить, кто они и для чего идут в губернаторы? — Некоторой угрозой для Шумкова является то, что уже на старте кампании его образ сформировался окончательно. Он высказал все, что хотел. Он уже «выстрелил», а теперь ему нужно «окапываться». Его задача теперь — удержать достигнутый им колоссальный рейтинг, добиваясь поддержки различных элитных групп и лидеров общественного мнения. В случае с Текслером мы видим другую стратегию. Он сначала, так сказать, «окопался». Сейчас происходит постепенное развертывание кампании. Возможно, еще последует какой-то «выстрел». Вообще Текслер создал себе достаточно законченный образ. Я бы назвал этот образ «популярный технократ». Конечно, в его имидже остаются некоторые неясности, загадки. Появляются и риски, один из которых связан со строительством Томинского ГОКа. Призывая людей к диалогу и заявляя о прозрачности строительства, Текслер реагирует на этот «экологический» риск. Так или иначе, угрозы второго тура в Челябинской области я не вижу. — Еще одна значимая губернаторская кампания проходит в Оренбургской области. Как вы оцениваете действия команды участвующего в ней кандидата Дениса Паслера? — Паслер, на мой взгляд, вполне адекватен. Его политический стиль похож на стиль Текслера. Он современен, энергичен, явно способен к решению проблем региона — и уже решил некоторые из них. С тем же [банкротящимся орским предприятием] «ОРМЕТО-ЮУМЗ», например: масштабный всплеск безработицы, который мог стать триггером большого протеста на востоке области, удалось предотвратить. У Паслера есть некоторые проблемы с коммуникацией. Ему надо чаще бывать в районах области, выстраивать отношения с элитой. Наладить диалог с оппозицией, прежде всего с КПРФ. Но это все рабочие вопросы. Главное — он действует достаточно решительно, а люди ценят прежде всего именно действие. — В ходе текущей кампании ряд кандидатов в губернаторы сделали акцент на работе с соцсетями и мессенджерами. Особенно в этом преуспел курганский врио Видим Шумков. Это необходимое для победы на выборах требование? — Роль в коммуникации интернета возрастает с каждым днем. Давайте вспомним «прямую линию» президента: Путин сказал, что обращается к тем, кто смотрит ее в интернете и по телевизору. Интернет был упомянут первым. Это всего лишь штрих, но очень показательный. Даже в продвижении инициатив власти приоритеты постепенно смещаются в сторону сетевых коммуникаций. Избирательные кампании кандидатов уже немыслимы без использования таких социальных сетей. Telegram при этом остается инструментом влияния на элиту. Не могу согласиться с генеральным директором ВЦИОМ Валерием Федоровым в том, что контент Telegram — это аналог прежних разговоров на кухне. С помощью Telegram представители элиты посылают друг другу сигналы, и расшифровать такой сигнал зачастую очень важно. Понятно, что это коммуникация, смысл послания в которой иногда могут понять 10-15 человек. Понятно и другое: если имярек может решить вопрос в кабинете, в Telegram он не пойдет. Тем не менее доминирование в этой среде для кандидата власти в ходе избирательной кампании необходимо. Но важно отличать в Telegram значимое внутриэлитное послание от стремления немного заработать, которое характерно для периферийных медийных и PR-игроков. Есть целые так называемые «сетки» (группы каналов), ориентированные на мелкий шантаж губернаторов либо «наезды» на них с последующим вознаграждением. Эти люди всем хорошо известны. Удовлетворять их финансовые претензии, а тем более амбиции не стоит. Тренд понятен: на наших глазах создается новая система коммуникации, и важно не опоздать. Однако цель любой избирательной кампании — не победить в соцсетях, а просто победить. Поэтому традиционные методы воздействия на избирателя остаются востребованными и главными.