14 февраля исполняется шесть лет с тех пор, как Олег Богомолов покинул пост губернатора Курганской области. В честь важной даты бывший глава Зауралья, годами не дававший интервью, решил прервать молчание и согласился дать ответы на вопросы «URA.RU». В том числе Богомолов дал оценку работе нынешней власти. — Шесть лет назад вы ушли со своей должности. Чем вы занимаетесь сейчас? Как у вас дела? — Дела идут нормально. Работаю в той сфере, которой раньше не занимался, но мой опыт и практика позволяют решать поставленные задачи. (Олег Богомолов входит в наблюдательный совет АО «Россельхозбанк» — прим ред.). — Нет ностальгии? — Ностальгия есть всегда, но наступает время, когда нужно уходить с должности — сколько бы времени и сил ты ей не отдал. Если посчитать мою работу в областном Совете и областной думе, это четверть века — срок достаточно большой, сам уже просто устал. А работать спустя рукава не хотел и не умею. Поэтому написал заявление в администрацию президента, в правительстве сочли возможным направить меня в совет директоров Россельхозбанка для работы в составе наблюдательного совета. Задачи — контроль над выполнением показателей стратегии, межрегиональные отношения, взаимодействие с филиалами на территориях Российской Федерации. То, что мне понятно, в чем я имею какой-то опыт, этим и занимаюсь. Но сравнивать нагрузку ту и эту не стоит. — Но все равно интересуетесь Курганской областью, насколько я знаю. — Хочешь не хочешь, а будешь, когда такие крылатые выражения читаешь… — Кстати, как вы относитесь к высказываниям губернатора Курганской области Вадима Шумкова о том, что за последние 30 лет в Зауралье все развалилось и только сейчас стало потихоньку налаживаться? — Не знаю, что имел в виду господин губернатор, мне кажется по крайней мере неэтичным обливать грязью все прошедшее и за счет этого выпячивать свою роль. Если это касается руководства областью, я с этим не согласен и готов в ходе беседы раскрыть эту мысль. С другой стороны, это задевает людей, которые жили, трудились в Курганской области: рабочих, сельских тружеников, строителей, учителей, врачей, работников культуры. Я думаю, лет 30 лет назад в свои 17, он не представлял, какое сложное было время и с чем нам пришлось столкнуться. — Я была подростком в 90-е, но помню, как маме в школе давали зарплату подсолнечным маслом. Папа приносил тушенку — и это была радость для всей семьи. То есть, жили натуральным хозяйством. Были веерные отключения электричества, сейчас это уже сложно представить… — Я пришел руководить областным Советом народных депутатов в 1991 году. Тогда развалился Советский Союз: полностью разрушилась существующая система, не стало Госплана, грянула приватизация, развалилось сельское хозяйство. Сейчас сложно представать, какой была морально-психологическая обстановка — был кризис. Буксовала экономика, нужно было все эти вопросы решать. Поменялись собственники заводов, система плановых закупок исчезла. Долги по зарплатам врачам и учителям по полгода, пенсионерам — по восемь месяцев. Налоговых поступлений практически нет. Долг бюджетный больше самого бюджета, в два, в полтора раза. Законодательство все сломано, ничего не функционирует. И в этих условиях надо было область каким-то образом удержать, принимать новую нормативно-правовую базу. Я пошел на выборы с лозунгом: «Выжить, устоять и окрепнуть». И область выстояла, она работала. Положим, 1996 год: доходы консолидированного бюджета Курганской области составляли 1,5 миллиарда рублей. В долларах США это было 304 млн. Если посмотреть последний 2013 год, когда я еще находился в руководстве области, наш бюджет уже составлял 531 млн долларов. Это при том, что курс доллара в 2013 году стал почти 32 рубля, а в 1996 году он был 5 рублей. Это мы, что, не работали? — Были предприятия, которые развалились, но многие удалось сохранить.  — С руководителем завода Николаем Васильевичем Парышевым «Курганстальмост» проехали всю Россию, дальнее зарубежье, Вьетнам, Китай, для того чтобы хоть где-то получить какие-то заказы на металлоконструкции. Сейчас это крупнейшее предприятие. Посмотрите, по курганским автобусам, сколько мы их выпускали. Рынок снесли подержанные импортные автобусы, по цене ниже, чем у нас себестоимость. Да, пришлось сложно, но завод работает. Многие ставят нам в вину, что мы, хоть и пытались, но не смогли сохранить КЗКТ. Завод выпускал колесные тягачи для нефтегазовой промышленности. Тогда на уровне президента Бориса Ельцина было принято решение поставлять тягачи из Белоруссии в качестве расчета за поставленный газ. Перейти на другие виды продукции мы не смогли. Но и в других регионах многие заводы исчезли. — Есть много более успешных проектов, тот же ШААЗ… — В Шадринске — да, я благодарен [главе УГМК] Андрею Козицыну, что он пришел на автоагрегатный завод. Сейчас вспоминаю всегда только добрым словом, что он увидел новые возможности для развития этого производства. Сегодня они начали еще и ремонтировать маневровые тепловозы, завод загружен полностью. Мы восстановили работу Варгашинского завода, который с начала 90-х до 1996 года не работал, люди сидели по домам. Сергей Муратов зашел на «Курганприбор» и вместе с коллективом развивать завод. В то время «Синтез» прошел перевооружение и стал выпускать новую востребованную продукцию. Это при нас был заложен новый проект фармпредприятия «Велфарм», который появился рядом. По КМЗ много приходилось биться, но завод сохранился и двигался вперед — это тогда, в непростое время, появились перспективные разработки, которые востребованы сейчас: коммунальные машины, снегоболотоход. Сложные задачи решались в сельском хозяйстве. Это сейчас мы понимаем, что будущее за крупными предприятиями, тогда с нас требовали, чтобы каждую неделю появлялись фермеры. Но постепенно возникли крупные хозяйства: Ильтяковы, Немиров, «Кургансемена», зашла в регион «Макфа». — Город Щучье получил новую жизнь за счет проекта по уничтожению химоружия. — Мы решали государственную задачу. Мы выполнили, а американцы до сих пор не исполнили тех договоренностей, которые были приняты. Это могло быть огромной экологической катастрофой. Но в результате — это 30 миллиардов рублей инвестиций, часть из которых пошла на развитие города и области. В Щучье появился район с новыми жилыми домами, коттеджами, школой с плавательным бассейном. Мы за счет этих денег начали строить газопровод, газ пошел по районам, где его никогда не было. Мы довели вторую нитку газопровода до города Кургана. До этого мы питались от одной трубы — от Кызылбая. Случись что с трубой — единственная ТЭЦ встала бы. Это кто сделал? Это сделали трудовые коллективы строителей, газовиков, инженеров, проектировщиков. Они не работали? — И это не единственный позитивный пример…  — А за это время еще появился завод бронированного кабеля, завод по производству буровых долот с алмазным напылением, «Бентонит». Раньше бентонитовую глину мы просто грузили в вагоны и отправляли, но нашлись инвесторы, и теперь в Зауралье производится несколько видов востребованной продукции. Появился завод металлоконструкций в городе Шадринске, завод фурнитуры в городе Кургане. Правда, сейчас один банкрот, другой банкрот. Петуховский литейно-механический держали и работали, базовое предприятие города, сегодня, как я слышал, тоже банкрот. Работал в Кособродске нефтеперерабатывающий завод, это уже после нашего ухода он оказался в запустении. Посмотрите, каким стал наш погранинститут. В него вложили почти восемь миллиардов рублей. А когда-то его хотели закрыть. Я тогда отстоял у Владимира Владимировича [Путина], обратился к нему с просьбой. И граждане — сто тысяч подписей мы за неделю собрали от населения Зауралья. Этих примеров могу приводить массу. Детская больница Красного Креста — отремонтировали поэтапно, построили новую туберкулезную больницу, построили перинатальный центр. Мы сколько вложили средств в модернизацию нашего онкологического диспансера… У нас тогда денег-то было… три копейки. — Когда вы уходили со своего поста в 2014 году, долг Курганской области был 4,5 миллиарда. На что вы брали деньги? — Мы брали под то, чтобы участвовать в программах, которые тогда начали появляться у нас в России. Это софинансирование из областного бюджета. К примеру, перинатальный центр. Правительство говорит: мы вам даем 700 миллионов, все остальное ваше, 400 миллионов надо было где-то найти. Было сложно, а сейчас на капвложения такие деньги выделяются… У нас раньше на дорожное строительство, если миллиард наскребем, то ладно. А сегодня 4,5 миллиарда. Нам бы такие деньги! При этом детсады не смогли сдать, дома для детей-сирот не смогли построить, ФОКи не закончили, программу сноса ветхого жилья не осилили. 1,3 млрд рублей по итогам прошлого года были вынуждены вернуть в Минфин. Так кто не работал? — Сейчас госдолг области уже 16,6 миллиардов. И мы знаем, что это предельная цифра, больше которой нельзя наращивать, чтобы область не ушла в дефолт. Как он накопился? — Я не знаю, как рулили все это время. Главное, что построили? Мы-то можем говорить, где у нас деньги: ледовый дворец, спортивный комплекс, плавательный бассейн, ФОКи в районах в Шевелевке в Кургане, перинатальный центр. Теплотрасса от ТЭЦ-2 до Заозерного микрорайона, чтобы закольцевать теплом весь город. Нам надо было еще капремонты в школах сделать, что-то в здравоохранении подлатать. Первую городскую больницу мы восстановили, привели в порядок, кардиоцентр достроили. Я уж не говорю, о заявлении [действующей власти в Зауралье] «мы впервые строим мост». А Галкинский мост в Заозерный? А мост по улице Бурова-Петрова? А сама улица Бурова-Петрова? Если бы мы ее тогда не сделали, то сегодня коллапс бы был. Проспект Машиностроителей стоит, улицы Бурова-Петрова нет, где ехать? 150 миллионов вложили, по болотам прошли, пробили дорогу. Это областные деньги. Я не беру остальные мосты по дорогам, которые мы строили: мост в районе Лесников, через Утяк… Аэропорт, взлетно-посадочную полосу, сигнальную систему — это все мы капитально отремонтировали, сейчас функционирует. В 1996 году процент газификации Курганской области был всего 5%. Мы ушли — 54%. Это все 30 лет мы ничего не делали… — Насколько важно, что удалось сделать более безопасными электроэнергетику и теплоснабжение области? — Сейчас я слышу голоса: зачем строили ТЭЦ-2. В свое время область уже стояла на пороге полного отключения от электроэнергии. У нас долгов было… не оплатить. В любой момент ТЭЦ могла остановиться. Мы были единственным в Сибири областным центром, где всего был один источник тепла, который работал на пределе мощности. Тогда Анатолий Чубайс обратился к компании к Артема Бикова и сказал: давайте что-то предпринимать. И тогда начали ремонтировать, в селах обновлять сети. Начали менять подстанции. Мы же были на веерном отключении. Заводы могли работать только ночью. Каждая зима — это испытание. — Сейчас активно подвигается тема завышенных тарифов на электроэнергию…  — Да, мы с энергетиками дискутировали, спорили. Создавались комиссии из различный предприятий, все это не однажды обсуждалось, но никто не смог сказать, что это экономически необоснованно и где можно тариф урезать. Сейчас говорят — давайте уберем инвестиционную составляющую. Это же тоже бизнес. Ну, давайте завод будет продавать свою продукцию по цене ниже себестоимости. Что будем иметь? Убытки и банкротство. Давайте сделаем то же с энергетикой. Без энергетики вообще жизни нет. Поэтому мы тогда искали варианты, как нам выйти из этой ситуации. Первое, понятно, нужно было модернизировать сети. Второе — чтобы мы закольцевали всю нашу энергосистему. С другой стороны, надо было решить вопрос с теплом. Начали проектировать, построили ТЭЦ-2. Это тоже 12 миллиардов инвестиций. — Сейчас в Кургане постоянная проблема с отключением воды, с бесконечными раскопками. И не видно перспектив, как можно это решить… — Канализационный коллектор на Куйбышева мы перекладывали, еще когда я был председателем райисполкома в 1988—1989 годах. Конечно, это все сгнило. Если мы не хотим этим заниматься, если мы говорим, что вы там в «Водоканале» живете жирно — ну, тогда все развалится. Если вы считаете, что тариф высокий — значит, для социальных слоев населения компенсируйте этот высокий тарифы. Но инвестиционная составляющая должна быть в тарифе. Иначе за счет чего модернизировать сеть? Останемся без воды, в фекалиях утонем… — Помню, что вам удалось решить в свое время серьезную проблему с ремонтом плотины на Тоболе… — Плотина находилась в аварийном состоянии. Нижний бьеф — трещины были шириной до одного метра. Если бы плотину унесло, была бы катастрофа, это источник водоснабжения для 500 тысяч человек. Мы выделили деньги в бюджете, инженеры нашли необычное технологическое решение, когда мы, не разламывая плотину, вварили две трубы в шлюзы и отвели воду, чтобы получить доступ к нижней части бьефа. За зиму мы должны были это все сделать. И мы сделали. Это тоже наши специалисты: строители, «Водоканал» и все остальные мужики, кто этим занимался. — Вы можете со стороны оценить, какие управленческие ошибки сейчас допускаются в руководстве Курганской области? — Мне сложно это сделать. Главное, я считаю, чтобы позиция строилась не на критике прошлого, а на своих достижениях, на реальных делах, которые опираются на грамотных специалистов и слаженный трудовой коллектив. На боязни далеко не уедешь, а на доверии — да. — Я знаю, что иногда даже сейчас обращаются к вам главы и чиновники, когда не могут добиться поддержки у себя в правительстве. — Звонят — я могу выслушать, решений никаких принять я не могу в данной ситуации… А ведь все в этой жизни проще. Человека определяют три вещи. Это труд, честность и достижения. Поэтому говоришь — делай. Никогда ведь не возвращается время, слово и возможность. Сказал слово — оно вылетело, вернуть его невозможно. — Да, есть высказывание Вадима Шумкова, которое наделало много шума — о том, что «воровать в Курганской области больше нечего»… — Вы знаете, никогда не задавался таким вопросом, есть ли что воровать в Курганской области. Мы работали на то, чтобы созидать, чтобы строить, чтобы наполнять бюджет, чтобы лучше жили люди, чтобы повышать заработную плату… А они что, шли с надеждой, что что-то можно украсть? Пришли, исследовали и огорчились, что воровать нечего? Поэтому и коллеги, которые с вами пришли, побежали с должностей? — Очень большая текучка в курганском правительстве. Часто приходится, к сожалению, слышать жалобы на стиль руководства. А о вас бывшие подчиненные вспоминают с теплотой. Может быть, сможете дать какие-то советы? — Я никаких советов давать не буду. Потому что человек облечен доверием народа. Я такого доверия никогда не имел, 80% за меня никогда не голосовали. По-человечески надо относиться к людям, доброжелательно. Подбирать кадры профессионально, потому что нередко те, что сегодня приходят — не в состоянии понимать цели, задачи и пути решения этих задач. — Много пересудов сейчас о зарплате губернатора, якобы, она гораздо больше, чем сообщается официально. А какая у вас была зарплата? — Насчет его зарплаты не могу сказать, тут я некомпетентен, слухи разные ходят. Ответ на это должна дать пресс-служба или сам губернатор честно рассказать. Или проверить правоохранительные органы и сообщить результат, чтобы остановить пересуды. Моя зарплата озвучивалась не однажды — исходили из того, что губернатор не может получать больше пяти среднемесячных зарплат по региону, 110 тысяч в месяц я получал. — Зауральские депутаты проголосовали за то, чтобы разрешить губернатору самостоятельно назначать своих замов. Многие считают, что этим они обесценили мандат депутата Курганской области… — Президент нашей страны Владимир Путин в послании показал своим примером, как он передает свои полномочия депутатам Госдумы и членам Совета Федерации. На фоне этого высшее должностное лицо Курганской области отнимает последнее у депутатов Зауралья. Это представители народа, которые должны участвовать в формировании состава правительства, следить, чтобы на ключевые должности пришли люди с опытом. А сейчас депутаты просто струсили. Они сложили крылышки, в случае чего скажут: мы не решали, это губернатор решал. Я полагаю, что ситуация скажется на результатах выборов в областную думу в этом году. — Что ж, увидим… — В заключение я бы хотел поблагодарить всех жителей Зауралья, которые в течение 30 лет делали все, чтобы мы выглядели достойно на фоне других регионов. Именно их стараниями области удалось выжить, устоять и окрепнуть. Жаль, но обо всех и обо всем в одном интервью не скажешь…