Сиротин: турпоток на челябинских горнолыжках может вырасти в разы
После учебы в вузе Олег Сиротин из Миасса (Челябинская область) сразу пошел в бизнес. Первым его делом стала станция техообслуживания. Потом открыл два завода. Но больше известен как создатель популярных в стране туристических курортов. Скачок был значительным: за два с небольшим десятилетия его объект ворвался в лигу самых востребованных в стране горнолыжных комплексов. Сиротин рассказал URA.RU, как горнолыжный кластер региона обеспечит рост турпотока и почему трассам не надо страшиться конкуренции.
«Урал» довез до туризма
— Продолжалась горбачевская перестройка, когда вы закончили учебу. Старые представления о мире рушились, что делать дальше — многие не знали.
— В 1988 году вышел из Челябинского политехнического института инженером-металлургом. Карьера началась в следующем году. Устои менялись, и появилась возможность не работать по распределению. Начал думать, чем заниматься. Захотелось попробовать создать свое дело. Так я открыл первый кооператив по ремонту автомобилей в Миассе.
— Почему именно автомастерская?
— Когда был студентом, подрабатывал в челябинской автоколонне на улице Энтузиастов. Ходил туда по ночам, чтобы ремонтировать грузовики. Накопил немного денег и восстановил родительский «Москвич», который стоял разбитым. Получив диплом, стал раскручивать знакомый бизнес. Тогда, чтобы выполнить кузовные работы, в единственную государственную мастерскую Миасса выстраивались очереди на полгода вперед. Со слесарными работами было проще, но все равно требовался блат, чтобы поставить авто на ремонт. Ниша была свободна. Собрал я команду из шести человек и открыл кооператив. Сам был за директора, бухгалтера, снабженца и слесаря. Прошел год — сменил автомобиль, купил квартиру.
— Всего за год?
— Да, услуги-то, повторюсь, были дефицитными. И я оброс первыми связями. Шел 1991-й год, когда меня пригласили на автозавод «Урал». Рухнул госзаказ, и предприятие занялось созданием системы автоцентров по России, чтобы самостоятельно продавать свои машины. Мне предложили дальневосточный регион — Благовещенск. Открыл там точку, которую обеспечивал автомобилями и запчастями. Имелось преимущество: 20 грузовиков можно было взять на реализацию, а заплатить потом. Первые два-три года за доллары продавали машины в Китай. Сегодня такое представить нельзя.
— Сколько удавалось продать максимально?
— В месяц дилерский центр продавал до 30-ти автомобилей. Времена были безденежные, приходилось выстраивать длинные взаимозачетные цепочки. Работал по ним с нефтяниками, газовиками, металлургами. В какой-то момент весь металл на «УралАЗ» шел через меня.
— Вроде бы, рынок был еще свободен, а с другой стороны, приходилось работать по сложным схемам. На чем выезжали?
— Уже тогда многое решала репутация. Фактически все держалось на коммуникациях и связях. Поэтому я всегда оставался дилером автозавода. Но мне хотелось большего. На заработанные деньги запустил завод профилированных металлоизделий. На прокатных станах катали тонкие профили, которые применялись в оконных конструкциях. Мы получили патент на изобретение: на одной оснастке могли катать больше 100 видов профилей. Требовалось всего три-четыре часа, чтобы перестроиться и выдать другую форму продукции. Это стало нашим конкурентным преимуществом.
Воспоминания детства проложили путь
— Дорога в туризм у вас была долгой.
— Через два завода. Потом я купил обанкротившийся завод резиновых изделий. Продукцию стали выпускать для того же «Урала». С оборота оба предприятия давали мне 25% дохода. Однако настал 2000-й год, и назначенный гендиректором автозавода, мой друг Павел Яковлев сказал, что больше 3% платить предприятие не сможет. Собственники от него ждали оптимизации затрат. Яковлев повез меня в Куршевель и предложил: давай поэтапно начнем создавать такой же курорт у себя в Миассе.
— Сыграл на эмоциях.
— Общее понимание о туризме у меня уже было: в 1998 году выкупил у завода «Золотой пляж» на Тургояке. Но чтобы горнолыжный курорт?! Яковлев — в ответ: ты же любишь на лыжах кататься? Разберешься, мол. Тогда с моей стороны поступило условие: инвестируем и рискуем оба. Хотя без романтики здесь не обошлось.
— А зачем вам пансионат понадобился?
— В детстве с родителями мы часто там отдыхали. Было грустно видеть, как разрушаются старые лиственные здания, которые в 1947 году возводили еще пленные немцы. Захотел сберечь это место. Мы провели реновацию: оставив корпуса, обновили их внешний облик, перепланировали, отремонтировали изнутри. В межсезонный период стали проводить оздоровительную программу для студентов ЧПИ. До сих пор многих встречаю, кто тогда ходил на первые в своей жизни дискотеки на Тургояке, пел под гитару, знакомился. Им по 40 лет, но до сих пор помнят прошлое. И приезжают к нам в гости.
— Вокруг Тургояка идет активное строительство. Это будет отражаться на экологии?
— Региональное правительство пошло верным путем, сделав мастер-план развития территории. Выбрали серьезную компанию, которая провела необходимые исследования и дала рекомендации. Обобщая, вывод такой: локация нуждается в отелях мирового уровня. Известность Тургояка простирается на 300 км в диаметре. Чтобы об озере узнали, скажем, в Санкт-Петербурге, для туристов надо построить отели высокого качества. Обязательно — с центральной канализацией. Также нужны паркинги. Автомобилист должен не до берега ехать, а на отведенное место, платить за стоянку. Появятся деньги, чтобы содержать пляжи в чистоте.
— Сетуют, что «Золотой пляж» канализацию имеет, а базы рядом стоят без нее. Получили разрешения, построили глэмпинги, но теперь их заставляют сносить объекты.
— В 2018 году подготовленные Министерством природных ресурсов РФ поправки в Лесной кодекс ввели классификацию лесов. Вокруг озер и городов они вмиг стали защитными: строить ничего нельзя. Бизнес стал заложником этого решения. Вопросом мы занимаемся в профильной комиссии Госсовета РФ. Кажется, дело сдвигается.
Руководитель «Опоры России» Александр Калинин встречался с президентом РФ Владимиром Путиным. Ждем, что в течение года могут пойти послабления для тех, кто ведет серьезный бизнес, который под контролем и соблюдает все экологические стандарты.
Игра со смертью
— На «Солнечной долине» был итальянский след. Говорили даже про крупные инвестиции из Европы.
— Эта история началась в 2008 году. К тому моменту уже работали подъемники, открылись трассы. А деньги подходили к концу. Планов было много, и под них требовались вложения. Судьба познакомила нас с Алессандро Марцола. Он был президентом крупного горнолыжного курорта Dolomiti superski в Италии. Там снимался фильм со Сильвестром Сталлоне «Скалолаз». Протяженность трасс в «Доломитах» — 1,2 тысячи километров! При этом Марцола оказался у нас в гостях и влюбился в Тургояк. Сказал: помогу. И мы в течение полутора лет с ним на пару плюс архитектор разрабатывали мастер-план развития «Солнечной долины». Рассчитывали на 20 лет вперед. Завершили работу в 2010 году. В глубине души я надеялся, что итальянцы будут с нами и впредь, однако не сложилось. Видимо, не готовы они воспринимать россиян в качестве бизнес-партнеров. Контакты с Алессандро поддерживаем, и сами шаг за шагом идем по плану.
— Вы давно дружите с Федором Конюховым. Как случилось, что вместе вы пересекли Атлантику на лодке? Страшно было?
— В 2001 года Павел Яковлев наладил с путешественником отношения, и подключил к ним меня. Он профинансировал переход Федора на весельной лодке через океан, оплатив ее строительство. Мореплаватель побывал в яхт-клубе «Чайка» на Тургояке и проникся аурой озера. Стал чаще здесь бывать, открывал с нами «Солнечную долину». Предложив мне в 2003 году пересечь океан, он пообещал, что пройдем через настоящие мужские испытания. Я согласился. Мы стартовали с островов Барбадоса в Карибском море и за 16 суток доплыли до английского Бристоля.
— Какие были ощущения?
— В плавании меняется мировоззрение. Мы шли по маршруту «Титаника». Однажды попали в сильный шторм, который тянулся долгие полтора суток. Мы молились — ситуация была на грани жизни и смерти. Конечно, с собой имелись рация и спутниковый телефон. Маячок мог подать сигнал SOS. Но долго ли протянешь в холодной воде, если лодка опрокинется? Час, может. Температура воды в марте держалась на уровне 10-ти градусов. Однако все обошлось: установили мировой рекорд по скорости перехода на данном маршруте для катамаранов-гигантов. Тогда я понял, что завод — это три-четыре операции. Никакого творчества. Осознав мысль, сконцентрировался на туризме.
— Какая рентабельность у горнолыжного курорта?
— В лучшем случае приближается к 15-20%. Порой гости жалуются: хочется более низких цен. Но опустив их, мы не сможем платить по кредитам. Из последнего: за 700 млн рублей купили шестикрылую канатную дорогу, взяв через минэкономразвития региона кредит под 8% годовых. На возврат процентов и тела кредита нам ежегодно надо изыскивать по 90 млн рублей. Это с учетом того, что часть денег потратили из своих. Безвозмездные и невозвратные субсидии нам получать неоткуда. Рассчитывать приходится только на себя. Выручает девелоперский бизнес. Проданные апартаменты берем на управление. Владелец получает пассивный доход, и наша экономика выравнивается. Если бы не дополнительные направления работы, мы бы балансировали около нуля.
— Можно сказать, что ведете семейный бизнес?
— Конечно. В деле заняты все трое дочерей. Старшая управляет продажами на курорте и в отелях, средняя отвечает за термальные комплексы, а младшая дочь занимается питанием — работой ресторанов и кафе. И зятья заняты. Один занимается стройкой курорта, другой отвечает за саму горнолыжку. Только 26-летняя Полина пока без мужа, но, чувствую, ненадолго.
Вместо соперничества — кооперация
— Губернатор Алексей Текслер предложил создать кластер горнолыжных курортов. Будет ли он работать?
— Прекрасная идея. Взять те же Dolomiti superski в Альпах. Там много трасс. А уральские горы не такие высокие. Приехал турист на горнолыжку, покатался три дня — и все: испытал все трассы, пообедал во всех ресторанах. Если же появится кластер, он продлит отдых. Провел время в «Солнечной долине», поехал трансфером на «Завьялиху», потом — в «Аджигардак». Ему достаточно единожды зайти на сайт, выбрать и оплатить маршрут, причем, со скидками — остальное мы сделаем в рамках единой системы. Цифровизация бизнеса поможет посчитать, сколько раз человек и где скатился, чтобы затем распределить доходы между курортами. По таким принципам давно работают европейские курорты. И мы сможем.
— Отечественный софт для подобных решений имеется?
— Да, проблемой не станет. В результате вместо конкуренции мы получим сотрудничество. В Австрии и других странах на горные лыжи встает до 35% населения. В России пока — только 1%. Говорящий показатель. Он означает, что расти есть куда. Рынка хватит для всех. Изначально к нам ездили челябинцы, сегодня до 45% посетителей «Солнечной долины» — жители Екатеринбурга и Свердловской области. Ашинцы встречают горнолыжников Уфы, горнолыжные комплексы ММК — гостей Оренбуржья. Эти потоки могут многократно усилить всех нас вместе взятых.
— Чтобы удержать человека подольше, что делаете?
— Организуем разные события. По пятницам и субботам устраиваем ночные катания с салютом и бесплатным шампанским на вершине горы. По тысяче человек собирается. Играет музыка, работают ди-джеи — всем весело. Проводим спортивные фестивали. Продаем ски-пассы, по которым горнолыжник получает комплекс: может посещать со скидкой бассейны с ресторанами.
— Власть периодически выбирает вашу площадку для своих мероприятий. Полезно ли такое внимание областного руководства?
— Меня радует, что губернатор живо интересуется нашим направлением. Это искренне, потому что видно, как он вникает во все вопросы. Приехав, всегда разговаривает со спортсменами: откуда они, почему прибыли, что улучшить. Общается с тренерами, изучает спортсооружения и особенности их обслуживания. То есть Текслера интересует не внешняя сторона работы, а процесс изнутри. Итог известен: на нашей базе с гостями курорта занимается около ста инструкторов — по численности небольшой завод. Они живут и работают в других городах, однако по выходным стекаются на курорт, чтобы провести тренировки. За день работы такой специалисты получает порядка шести тысяч рублей. Мы — не только туристский бренд, но и работодатель. И власть это понимает.
— Знаковые места обзаводятся новыми знаками. Вы ставите памятники, проводите регату на кубок Конюхова.
— У мореплавателя сильный дух. И мне бы хотелось донести эту философию до остальных — стремление к созиданию и преодолению себя. На Тургояке поставили бронзовую скульптуру Николая Чудотворца. Летом 2023 года была стела Альбатроса в честь погибших моряков — уменьшенная копия с мыса Горн в Чили. Лично сам помогаю создавать музей Федора Филипповича в его деревне под Москвой.
— Чему будет посвящен?
— Музей путешественников мира всех времен и народов. Здание построили, оборудуем его инженерными коммуникациями и переходим к наполнению экспонатами.
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!
Что случилось в Челябинске и Магнитогорске? Переходите и подписывайтесь на telegram-каналы «Челябинск, который смог» и «Стальной Магнитогорск», чтобы узнавать все новости первыми!
