В эти минуты в резиденции свердловского губернатора столпотворение. Но пышные букеты цветов и интересные подарки несут не Эдуарду Росселю, а главе его администрации Александру Левину. Сегодня он отмечает день рождения – 57 лет. Меньше чем за год Александр Юрьевич стал вторым человеком в области, совершив удивительный карьерный прорыв. В день рождения именинник оторвался от гостей и ответил на вопросы нашего агентства: о мести, врагах из 90-х и обидчиках из 2000-х, семье, мафии, новом статусе, переговорах с ФПГ и собственной тирании. - Александр Юрьевич, журналисты обсуждают вашу карьеру, как пример для подражания. А мне всегда было интересно, были ли у вас моменты, когда вы жалели, что ушли из журналистики во власть. - А кто вам сказал, что я ушёл из журналистики? Из неё не уходят, так как она - состояние души. Да, я перестал ей заниматься на постоянной основе, но журналистом был и остался. Сейчас в средствах массовой информации всюду работают не журналисты. В газетах, на телевидении можно встретить кого угодно – врачей, учителей, инженеров, юристов, но они все работают в СМИ. Спрашивается, почему журналисту заказано работать главой администрации губернатора? А на счёт жалеть? Знаете, жалеть, наверное, не совсем то слово, которое здесь уместно. По началу, скорее, скучал по газетному делу и по той атмосфере, что царила в «Вечернем Екатеринбурге». Всё-таки до ухода, как вы сказали, во власть, я в этой газете проработал без малого двадцать лет. Но вскоре новая работа так «закрутила» и «захватила», что ностальгировать стало просто некогда, а с точки зрения журналистики я понял, как мне повезло. Ведь, что самое главное для репортера? Не вам рассказывать! Правильно, обладать информацией. И став пресс-секретарем губернатора, у меня открылись новые творческие возможности.   - Вообще, уходя из «Вечерки», вы себе какое будущее рисовали? Был какой-то пример перед глазами? - Никакого будущего не рисовал. О карьере не думал. Вперёд ничего не загадывал. Работа действительно захватила. Масштаб личности Росселя поразил. Хотелось только одного, пресс-секретарь такого руководителя должен ему соответствовать. А дело-то было новое. Это сейчас институт пресс-секретарей очень распространён. А тогда об этой работе никто ничего толком не знал. Но первооткрывателям всегда быть интересно. Так что примеров перед глазами не было. Всё приходилось делать самому и одному: и писать, и снимать, и монтировать телевизионные сюжеты, и передавать тексты в редакции, и на радио выступать. Дальше – больше. Надо было создавать пресс-службу, Впрочем, всего не расскажешь. Но было интересно. - А вот если вспомнить 1993 год, увольнение Эдуарда Эргартовича, был момент, когда хотелось остаться в сложившейся системе? Ведь будущее Росселя было неясным… - Нет, ни секунды не хотелось остаться. У меня в душе всё кипело. Росселя-то тогда «сняли» за Уральскую республику. Сняли, не разобравшись, в сути вопроса. Обвинили в сепаратизме, в суверенизации! Полный абсурд. Россель ни о чём подобном никогда и не помышлял. Он «бился» за равенство российских регионов и действовал строго в правовом поле. Тогдашняя Конституция гласила, если субъект Федерации, а, точнее, область хочет изменить свой статус, то она должна стать республикой. В России уже тогда были национальные республики. А почему нельзя было появиться территориальной республике, никто объяснить не мог. Впрочем, это совсем другой вопрос, и не о нём сейчас речь, хотя сегодня вопросы укрупнения регионов уже в повестке дня, а в начале 90-х годов минувшего столетия, они были под большим запретом. Так вот остаться во власти после того, что сделали с Росселем, не хотелось. И я тут же ушел, написав заявление об отставке. Не скрою, оставшиеся тогда руководители мне этого делать не советовали. Удивлялись даже, ты, мол, чего дергаешься – тебя же никто не трогает. Работай, как работал. Но для этого надо было предать и Росселя, и саму идею равенства субъектов Федерации, за которую мы дружно бились. Так подло поступить я просто не мог! "На атомной подводной лодке "Верхотурье" - Когда были губернаторские выборы 1999 года, вам, как и многим членам команды губернатора, крепко досталось, публиковались материалы о мафии Росселя и вас, как одном из ее участников. И тогда в областной администрации довольно открыто говорили о заказчиках кампании. Последние годы заказчики той кампании – политические союзники областной власти. Вы их простили? - Знаете, я воспитывался на советской журналистике. И, конечно, печатное слово, для меня было законом. Но после распада Союза наше общество оказалось больным. Так всегда бывает в лихие годы обвальных перемен. И журналистика серьезно заболела. Появилась «заказная» журналистика, «черные» технологии, да чего только не появилось. По началу вся эта «чернуха-заказуха» вызывала ужас. Адаптироваться к ней невозможно, но просто с годами, да и с приобретенным опытом, на многое стал смотреть философски. Опровергать сплетню – себе дороже. А что касается «заказчиков» и «исполнителей», то Бог им судья. А он судья строгий. За пакость, совершенную в «тихушку», жизнь обязательно накажет. - А вообще насколько существенно в политике понятие обиды, старых счетов, чести? Вспомним, например, 2004 год, когда в результате административной реформы вы много потеряли.   - Обижаться на кого-либо в политике, да и не только в политике, считаю, бессмысленным. Если что-то не сумел, обижайся на себя! И делай правильные выводы. Сумеешь их сделать – далее обязательно победишь. И речь тут не идет о каких-то старых счетах. Просто надо ставить цель и идти к ней. Не знаю, что вы имеете в виду, говоря о том, что я много потерял в результате административной реформы 2004 года. Не относительно меня сейчас скажу. Одни считают, что проиграл, другие, что выиграл, то есть это, как у любого дела: есть плюсы и минусы. В политике, как нигде, очень важен разум. Иногда в движении к цели, просто необходимо остановиться и осмотреться. Впрочем, и тут ничего нового нет. Вот альпинист, штурмующий высоту, думаете, идет в гору только вверх? Ничего подобного. Часто останавливается, а иногда, когда требует ситуация, даже спускается вниз, чтобы потом снова рвануть к вершине.   - И вот тут самый удивительный для меня момент. Вы, человек, который, как казалось, всегда больше с журналистами, чем с элитой, всегда в тени Росселя, вдруг становитесь главой администрации. Что в вас сломалось или наоборот, что-то выросло внутри? - К счастью, ничего не сломалось, и ничего не выросло. А почему губернатор назначил, так это вопрос не ко мне. На посту руководителя администрации губернатора работали многие и, уверен, многие ещё будут работать. Ничего вечного нет. Как говорили великие, всё течёт, всё меняется… - Как вы объясняли мэрам, главам ФПГ, что вы человек, с которым можно говорить не для печати, не для широкого круга, обсуждать специфические вопросы? - Ничего никому не объяснял. Мэры, главы ФПГ – нормальные люди. У меня с ними, впрочем, как и со всеми, с кем мне приходиться контактировать по службе, нормальные рабочие ровные человеческие отношения. - Вы производите впечатление очень доброго человека, но я мог наблюдать вас разным, разные ваши решения, и для меня очевидна ваша внутренняя жесткость. Говорят, вы жесткий руководитель, буквально тиран, устраивающий разносы на летучках. Кто ваш административный учитель? - Тиран? Ну, вы и загнули! Тиран – это же, если память не изменяет, переводится с греческого, как мучитель и деспот! Какой же я тиран?! Я себя считаю добрым человеком. По крайней мере, доброго во мне больше. Честно говорю. Но руководитель всё время добрым быть не должен. Жесткость нужна. Разносы подчиненным, конечно, не устраиваю, но, порой, за дело могу спросить. Иногда на повышенных тонах. Человеческие нервы вещь тонкая – иногда не выдерживает. Но потом всякий раз, переживаю, иногда даже корю себя: ну и чего это, мол, разошелся. Жалко становится того, с кого спросил, хотя вроде бы и за дело. - И вот сейчас хочется уточнить, а сейчас, когда вы политик, есть ли какой-то политик-пример? - Так мы же с вами на «берегу» договорились, что я – не политик, а журналист в политике. - И все же. Можете не называть Эдуарда Эргартовича. Может быть, из иностранных лидеров хоть настоящего, хоть прошлого?  - Почему это вдруг не называть Эдуарда Эргартовича? А я хочу его называть. Россель – пример для меня во многом. Это человек, сделавший себя сам. Чем не пример?! - У вас есть своя команда? Как она формировалась? - Своей командой я считаю свою семью – жену и дочку. А формировалась она на почве любви.