«Фабрика вечной молодости для Росселя», «место почетной ссылки старика Спектора», «отмывочная бюджетных денег» - как только злые языки не именовали самый загадочный ГУП Свердловской области. Корреспондент «URA.Ru» первым из журналистов побывал в Институте клеточных технологий под руководством Шлемы Спектора. Доктор Спектор и его подчиненные показали такое, что раньше можно было увидеть только в голливудских блокбастерах. Необычные свойства крови Шлемы Ицьковича, возможность жить до 500 лет и атомные мутанты среди нас – это только вершина айсберга. Институт клеточных технологий – организация уникальная и таинственная. Описать ее точнее невозможно – слишком мало информации. Находится, вроде, в госпитале ветеранов на Широкой речке, но в центре, на Белинского, есть деревянный особняк с табличкой института. Чиновничья молва называет эту организацию почетной пенсией для бывшего вице-премьера Спектора, но этот «пенсионер» в прошлом году добился увольнения министра здравоохранения Скляра. Какая-то слишком влиятельная пенсия. Плюс каждую неделю бюджет закупает для института новое оборудование, сотни мышей для опытов. Еще губернатор Россель пиарит. На одном из бюджетных посланий прямо сказал: «Мы много лет вкладывали деньги в медицину. Наступит время, и мы с нее спросим. Будем жить до ста лет». Как после этого не поехать к Спектору в гости?   Спектор Шлема Ицькович Головной офис, и правда, в госпитале, в котором Спектор когда-то работал директором. Но не в самом, а в соседней поликлинике, на седьмом этаже: справа – администрация, слева – лаборатории, в центре – охранник и библиотека. Чистота – больничная, а тишина… Наверно, такая тишина стоит в морге. Это первое, что поражает: здесь не визжат мыши, не бегают безумные ученые и омолаживающиеся старики. В институте тихо, даже пустынно. Нам назначено на 10 часов, но в приемной приходится сидеть часа полтора. Такое чувство, что Семен Исаакович открыл секрет долголетия и потому здесь не торопятся, знают, как можно вернуть потраченные на ожидание часы. Хотя почему Семен Исаакович – на двери директорского кабинета гордо значится «Спектор Шлема Ицькович». Наверно, впервые за всю административную карьеру этот известный свердловчанин работает под своим настоящим именем, а не придуманным аналогом.   Искусственная кожа Ждать хозяина кабинета надоедает, тем более нам дали гида, который поможет обойти владения Спектора. В поликлинике четыре лаборатории института: клеточной коррекции вегетативной нервной системы, геронтологии и гериатрии, эндокринных заболеваний, экспериментальной цитологии и эмбриологии. Руководитель последней – профессор Сазонов - и выступает нашим гидом. Начинает он с дальнего угла: здесь в кабинете уникальная камера, которая сканирует глаз. «Такие есть в новом терминале «Хитроу» и американском консульстве в Екатеринбурге, а у нас на нем смотрят, как меняются сосуды в глазном дне – это нужно при лечении сахарного диабета», - объясняет Сергей Сазонов. Рядом комната с двумя кроватями. «Сюда отправляют после инсульта, есть случаи, когда инсульт сказывается на ногах, появляются язвы и лечение медпрепаратами неэффективно. Институт, по сути, растит новую кожу для больных из их собственных здоровых клеток. Никаких юридических проблем, и приживаются в организме они лучше чужеродных», - по-простому рассказывает профессор. Но в палате пусто – все работы идут в 40-й больнице. Говорят, эффективные. Новые клетки поставляют и в косметологию – женщины избавляются от морщин. Поверим на слово. Наш провожатый рисует фантастические картины, которые я видел только в голливудских блокбастерах. Здешние клеточные технологии, говорит он, это замена химиотерапии, лекарство после нее – если взять здоровые клетки и вырастить их, то после облучения можно их подсадить взамен разрушенных. Исследование опухолевых клеток позволяет узнать, как с ними бороться. В лаборатории эндокринных заболеваний решают, как снизить биологический возраст. Но здесь как-то тихо, не вранье ли… «400 мышей? Разве это много? Вот мы около лаборатории геронтологии, лаборатории бывшего ректора медакадемии Ястребова, здесь транспортируют стволовые клетки от молодых – старым. Как в американском фильме «Остров», где растили искусственных людей для поддержания жизни настоящих. Наверно, здесь те самые сотни мышей, что вызывают вопросы при чтении конкурсов из облбюджета. Но внутри пусто – лишь новое оборудование, все закрыто от пыли. Ура! В углу клетка с пометом. Значит, мыши все-таки были. Судя по количеству помета – много мышей.   - Много мышей? У нас такого не было, - недоумевает Сергей Сазонов. - Как не было? Они же закупаются сотнями, - уже не верю я. - Разве это много? - видно, что доктор посмеивается над моей неосведомленностью. -  Для хорошего эксперимента надо не меньше четырехсот животных, несколько групп. Это для уровня кандидатской, а для докторской сколько… Представьте только. На них ставится множество опытов, например, выращивают новые сосуды, кости. Это не протез в обычном понимании, а биологический протез, свой собственный. Банк стволовых клеток Дальше идем в лабораторию самого Сазонова. Он ею гордится, и еще перед входом произносит длинный монолог, в котором рисует такие перспективы. Фильмов с таким сюжетом я даже не видел. Заходим. Таких лабораторий в России только шесть, та, что в Уральском федеральном округе – в институте. Вот огромное устройство, где можно подбирать лекарства, которые точно подойдут больному (1 курс лекарства – 10 тыс. долларов, в год надо 6 курсов). Но самая большая гордость нашего гида – микроскоп, позволяющий видеть повреждения на уровне ядра. От всего увиденного уже голова кругом, но профессор ведет еще в один кабинет – там стол для выращивания стволовых клеток. Только он не работает – не хватает оборудования, закупки для лаборатории Сазонова были прекращены два года назад. - А вы говорите, мы много закупаем, - бросает он в сердцах. Конечно много – каждую неделю публикуется с десяток объявлений о конкурсе на поставку оборудования для института. И суммы там огромные. Пора поговорить начистоту. Сазонов соглашается: «Купить это (он показывает на стол по выращиванию клеток) -  все равно что купить не машину, а только мотор от нее. Вот есть у меня стол, а как мне выращивать клетки? Где их хранить? В мире есть решение – создаются банки. Нам для этого нужно специальное помещение. Но банк полноценен, если в нем не менее 4,5 тыс. проб. Размеры помещения представляете? Сейчас таких банков в России три: в Москве, Питере и Казани. В мире их больше – там при рождении ребенка берут его кровь из пуповины, где концентрация стволовых клеток огромна, и потом хранят, чтобы при проблемах со здоровьем использовать эти клетки. Или если не понадобятся хозяину – потом в качестве донорских брать. Если у нас будет 4,5 тыс. проб – мы войдем в мировую систему и сможем обмениваться клетками со всем миром. Уровень представляете? Будет у нас их 4,5 тыс., а во всем мире 4,5 млн. – шанс найти нужную конкретному пациенту растет в геометрической прогрессии». Институт доктора Спектора: животные-мутанты Оказывается, у Спектора есть план строительства отдельного здания института, и в нем будет этот самый банк. А еще - пять зданий. «Мы сейчас мыкаемся по разным помещениям. Тут вот этаж оккупировали, а по-хорошему должны сидеть в одном месте, и больные должны быть нашими, а не лежать в больницах по городу, - видно, что доктор злится. Для него это прописные истины, но их, явно приходится доказывать многим. – Чтобы продолжать работу, нужен свой виварий для животных. И не простых, а генетических мутантов. Мышей без шерсти, например. Такого вообще в УрФО нет. А без них мы не сможем думать о будущем. Весь мир работает уже на молекулярном уровне, а мы еще клеточный не до конца освоили».   В запале Сазонов произносит: «Наука развивается ровно настолько, насколько ее финансируют. Сейчас мы работаем по проблемам сегодняшнего дня, а надо уже о завтрашнем думать. Только финансировать эту работу, видимо, тоже завтра будут». И все же: отчего так дорого обходится бюджету институт? - Помните новый микроскоп в лаборатории? - спрашивает Сазонов. – Он стоит полтора миллиона рублей. Какую машину можно купить на эти деньги? - «Бэху» икс третью, - мечтательно произношу я. - Только «бэха» – это массовый продукт, штамповка, а таких микроскопов выпускается сотня в год, а то и меньше. Институтов нашего профиля в России несколько, а в мире с полсотни наберется. Оборудование для них всегда дорогое, это эксклюзивный продукт. Банк стоит 4 млн. рублей. 18 лабораторий стволовых клеток Но нужен ли он Свердловской области? Вот честно – не просто же так экс-министр Скляр отказывался финансировать этот институт. Идем к Спектору – он придумал, с него и спрос. Директор крутого института сидит за столом маленького кабинета, меньше соседней бухгалтерии. В углу планшет с картой, мне кажется, это нынешний госпиталь, но потом выяснится – это мечта. Самого Спектора поначалу трудно узнать – он похож не на Семена Исааковича из свердловского правительства, а на бывшего министра финансов России Ясина. Коротко подстрижен, даже моложав. Только старается как можно меньше ходить – «У меня же диабэт, с осложнениями». Но, сидя за столом, он выглядит гигантом и описывает свой институт с таким же размахом, как научное учреждение, которое должно заниматься и научными разработками, и не отрываться от жизни – приносить практическую пользу.   «Сегодня пик научных исследований, возможностей клеточных технологий, - объясняет Спектор, но сразу оговаривается. – Не может быть универсального средства от всех болезней. Я создал 18 лабораторий по разным направлениям, и в них ребята работают. Они мне потом скажут: вот такую болезнь лечить можем, а до такой мы еще не дошли, до третьей нам вообще не добраться». В институте он создал лабораторию для лечения детей с раковыми заболеваниями, для лечения после инсультов, диабета, помощи слепым, лабораторию интоксикаций, алкогольных и наркотических зависимостей. «Сидит перед вами Спектор – у меня осложнение диабэта. Не могу спать без шерстяных носков, ноги можно вместо холодильника использовать. И я не для себя создал лабораторию – у нас в области 98 тыс. больных диабэтом», - говорит директор института. «Я никому об этом не говорил» Разговор о детях доводит Спектора до самого волнительного состояния: «Я никому об этом не говорил. Но, слушай, у нас 72,3% детей до 14 лет нуждаются в помощи психиатра. Ты сам не видишь, что ли, что дети стали агрессивней, с неуравновешенной психикой. Думаешь, так просто нам далась авария на «Маяке» в 57-м? Признаюсь доктору, что списывал все на общественные изменения. Но Спектор непреклонен – винит во всем «Маяк»: «Я от него тоже пострадал. У меня в крови 116 тыс. тромбоцитов, а должно быть 450 тыс. Если поранюсь, когда бреюсь, 25-30 минут надо кровь останавливать. Но это ерунда, а вот дети, внуки у тех, кто облучился, рождаются с нарушением хромосом интеллекта». Но больше лабораторий создавать не будет, пора начинать работать. И тут Спектор снова расцветает - он гордится своими работниками: их уже приглашают на международные форумы, к ним приезжают обменяться опытом из Японии, США, Греции, Германии, Финляндии. Смотрят, как тут смогли зачать ребенка от отца, умершего семь лет назад, помочь женщине выносить тройню, поддерживать жизнь 18 человек с инсультами. Работают-то только два года. - Получается, вы вышли на приличный уровень. Если сохраните темп – что будет дальше? - Не сглазить бы, - смеется Спектор. По его оценке, институт получается третьим в России. «Но Бог его накажет» И тут выходим на самую злую тему – финансирование института. Одним кажется, что Спектору дают слишком много: - Вам же Скляр финансирование не давал. - Да… - злится директор. - Но его Бог накажет. Честно тебе скажу, ничего плохого ему не делал, а он взъелся. Но ничего. Губернатор нас поддерживает, теперь и премьер одобрил нашу работу. - А раньше не одобрял? - У нас теперь новый премьер (улыбается). Вот был у него на встрече, показал все документы по институту, он обещал поддержать. - А когда ваши лаборатории дадут результат? Есть какой-то конечный момент? - Так нельзя. Наука не терпит такого подхода. Скажи я, как ты сейчас говоришь, знаешь, к чему придем? Пятилетку за три года.   Шарашка Интересно и о людях узнать – с чего вдруг одну из лабораторий возглавляет бывший ректор медакадемии Ястребов. Такой кадр дорого стоит. - Фильм Панфилова «В круге первом» видел? - Спектор начинает совсем издалека. - Там ученые в шарашках работали… Так вот я горжусь тем, что когда ученые узнали, что меня губернатор назначил директором института – они сами ко мне обратились, попросились работать. Знаешь, сколько у меня Ястребов получает? 9 300 рублей! Мне на весь институт дали сорок ставок. Это и электрики, и уборщицы, и бухгалтера, и слесари, и несколько научных сотрудников. А у меня 18 докторов наук, профессоров – и все на четверть ставки устроены. Люди у нас – потрясающие, а мы – говно. Спрашиваю о главном: будет человек жить до ста лет? «Мы добьемся этого. Ко мне приходил наш владыка – нам с ним все-таки очень повезло. Так у него в религиозных книгах написано, что раньше человек жил 500 лет. А не было ни ракет, ни полетов в космос, ничего. У нас такой прогресс есть, а мужчина в Свердловской области в среднем живет 57,4 года». «К ШОСу подмарафетим» Институт работает на базе медакадемии, детской больницы, КБ 40, госпиталя ветеранов и областной клинической психиатрической больницы. С ОКБ №1 отношения не складываются. «Они хотят иметь пальму первенства, - объясняет Спектор. – Понимаешь, все стали жидами». И тут выясняется, что мешают институту многие. Начинаем говорить о новом министре Климине, и от Спектора только хорошие слова. «Только тяжело ему, - выдает секрет директор института. – Он нас поддерживает, а там же много противников наших». Пожар в особняке на Белинского не из этого же числа? «Мне как позвонили – я сразу подумал: искусственно палили. Это же самый центр, вокруг новые дома, и место хорошее. Но вроде нет. Там меняли проводку, и ночью загорелось. Но ничего – к ШОСу подмарафетим. Еще здание есть на Карла Либкнехта, но там на ремонт надо 40 млн. рублей». А что же будет настоящим институтом? Оказывается, Спектор попросил 4 гектара земли – на них будет строить несколько корпусов. «Чернецкий отнесся к этой идее хорошо. Выделил землю, а она оказалась на 80% собственность Министерства обороны. Бывает у нас так. Вчера ходил к Крицкому – есть такой зам у Чернецкого. Он сказал, иди к районному инженеру и передай от меня, чтоб выделили землю, полностью принадлежащую городу. Премьер обещал, что к 2011 году уже корпуса стоять будут». Вопрос о том, на чьи деньги – злит моего собеседника. Предполагаю, что на деньги Козицына или Пумпянского. «Я буду опираться на бюджет. Наши люди заслужили, чтобы государство создало им такой институт. Потому что люди у нас золотые, а мы – говно», - вновь повторяет он. Вопросов больше нет. Вспоминаю про рожденных детей и живущих после инсульта и понимаю, что деньгами такие итоги работы не оценить. Становится совестно. Эй, правительство, когда там следующий конкурс на поставку оборудования Спектору? Давайте быстрей!