21 ноября в Музее изобразительных искусств открывается выставка, о которой ее куратор Ниёле Масюлионите, старший научный сотрудник Эрмитажа, сказала: «Такой сюжет — впервые». 100 работ объеденены названием «Портреты художников в западноевропейской гравюре XVI–XVIII веков. Fecit ad vivum (созданы при жизни)». Гравюра — жанр, во-первых, очень капризный. Для того чтобы работы трехвековой давности сохранились до наших дней, необходимы определенная влажность (50-55 процентов), температура (максимально +20 градусов) и определенное освещение — никаких солнечных лучей или ярких ламп. Во-вторых, гравюра — это жанр уникальный. Созданные большими мастерами с помощью тончайших штрихов на металлической пластине натюрморты, портреты и пейзажи в оттиске передают полуоттенки и полутени. Ну и, наконец, «гравюра — исчезнувший вид», считает Ниёле Масюлионите: «Сейчас у художников другие задачи. Для того чтобы создавать гравюры, надо быть безупречным рисовальщиком с твердой рукой и виртуозными, но дисциплинированными линиями». Работы трех веков (16-ый,17-ый и 18-ый) прибыли из Пулково в Кольцово вчера в специальных, обитых плотным поролоном ящиках компании «Хепри», крупнейшей в России, занимающейся упаковкой, транспортировкой и таможенным оформлением произведений искусства. Каждая из ста работ снабжена «личным паспортом», в котором гравюра «разложена» на элементы, включая невидимые взгляду дефекты. После закрытия выставки, перед упаковкой и отправлением домой, в хранилище Эрмитажа, реставраторы вновь пристально рассмотрят каждый из листов. «Бумага — очень гигроскопичный материал, поэтому и необходимо жесткое соблюдение условия экспонирования», — рассказывают специалисты Эрмитажа. Большинство дефектов увидеть может только специалист, но есть и те, что видны невооруженным глазом. «Это — „фоксинки“ или „лисьи лапки“, — говорят реставраторы. — Причина их появления до сих пор не известна». Главными героями выставочного проекта стали европейские художники. Среди них имена, известные любому — Альбрехт Дюрер, Тициан, Жак Калло, Рембрандт, Питер Пауль Рубенс, Тинторетто. И менее знакомые — Франс Снайдерс, Никола Пуссен, Джованни Баттиста Пиранези, Элизабет Луиза Виже-Лебрен, Розальба Каррьера, Ангелика Кауфман... И о каждом из них Ниёле Масюлионите может рассказать отдельную историю. Учитывая, что экспозиция — это сто портретов ста художников («100 — любимая цифра», — отмечает Ниёле Казимировна), она не только рассказывает, но и иллюстрирует свои истории. «Очень интересной женщиной была Виже-Лебрен — рисовала Марию-Антуанетту, потом, когда начались революционные беспорядки, бежала. Несколько лет прожила в России. Была близка с Елизаветой Алексеевной». «Это уникальный человек и художник Ян Торрентиус. Создавал такие натюрморты, на которых можно было узреть непристойности. Был ужасным сквернословом. И добился того, что только заступничество английского короля Карла спасло его от казни. Но почти все работы, тем не менее, были уничтожены». «Хендрик Гольциус — мятежная душа. Из-за своего неспокойного характера еще в детстве попал в котел с кипящим маслом, повредил руку. Но смог стать прекрасным художником». И вновь в разговоре с Ниёле Масюлионите мы возвращаемся к тончайшей, кропотливой работе при создании гравюр. Они не только с фотографической точностью сохранили лица средневековых художников, но и донесли огромный пласт информации о костюмах, интерьерах, архитектуре и нравах Европы XVI–XVIII веков. «Надо учитывать, что это, не парадные, а, скорее „интимные“ портреты, созданные в манере, свободной от стилистических догм», — поясняет Ниёле Масюлионите. Именно поэтому, помимо собственно портрета, на гравюрах нашли место посуда, мебель, здания, пейзажи... И надписи (на латыни), иногда ироничные, иногда хвалебные и торжественные, но в любом случае несущие большую смысловую нагрузку. «На них можно смотреть, смотреть и не насмотреться», — подводит итог Ниёле Масюлионите. Поскольку гравюры никогда и нигде не существуют в режиме постоянной экспозиции, а сроки выставки ограничиваются тремя неделями, нужно успевать сходить в Музей изобразительных искусств. Увидеть редкие работы исчезнувшего жанра. И попытаться понять, как из легких штрихов рождались уникальные портреты.